Зеркальный лабиринт. Выход есть всегда

Сказали ей как-то добрые люди, что хорошо бы за сына годовое поминовение в монастырь подать, чтобы монахи-ангелы за него молились. А тут, откуда ни возьмись, баба Валя несется, кричит на всю улицу:

— Петровна, собирайся, внук мой Петр в Троице-Сергиеву лавру едет и нас прихватить может!

А что тут собираться? Платок на голову повязала, жилетку надела, ноги в стоптанные ботинки сунула — и готова паломница. Слава Богу, что сентябрь на дворе, можно налегке ехать.

Перед тем как из дому выбежать, зачем-то прихватила Марья Петровна со стенки Ванюшину работу. В трубочку свернула и в сумку засунула. Холст в нее целиком не поместился, торчал наполовину.

С выездом припозднились. Машина, будто Валаамова ослица, не хотела с места двигаться. Пришлось Петру ее подмазать, поваляться под ней с полчасика. «Искушение», — вздыхали паломницы.

Когда к лавре подъехали, служба уже закончилась. Влетели в храм, а народ на отпуст выстроился. Встали последними — хоть благословиться у батюшки. А батюшка-то какой дивный! Какой красавец-то, как богатырь былинный, только весь седой. А глаза яркие, молодые. «Сам отец Гавриил, ему нынче игумена дали», — шепчут в толпе.

— Благословите, отец Гавриил, — Марья Петровна ладони крестом сложила, голову склонила низко-низко.

— Во имя Отца и Сына и Святого Духа, — монах наложил на нее крест. — А что это у тебя, матушка? — он заметил скрученный холст. — Ты никак художница? Дай-ка посмотреть.

Вгляделся отец Гавриил в холст, потом на Марью Петровну внимательно посмотрел и говорит:

— Значит, ты мать того паренька, который лет шесть назад этюд к этой картине рисовал?

Женщина растерянно кивнула.

— А меня узнаешь? — монах, улыбнувшись глазами, указал на фигуру в черном облачении, идущую к прекрасно выписанному храму.

— Как же вас узнать, батюшка? Лица-то не видно, — совсем смутилась Марья Петровна.

— Шучу я, матушка. Как дела у сына-то?

Вместо ответа женщина заплакала.

— Так, понятно. Подожди-ка ты меня на улице, я сейчас дела закончу и выйду. Поговорим.

Монах свернул картину.

— Батюшка, возьмите ее себе, — спохватилась Марья Петровна.

— Спасибо. Не откажусь.

Отец Гавриил ушел в алтарь, а к Марье Петровне подступила баба Валя.

— Знакомый твой, что ли? Ты мне никогда не говорила, что с монахом знакома! Что он тебе сказал-то, что ты заревела? — сыпала она вопросами.

— Он Ванюшу моего знает, — утерла лицо женщина. — Велел ждать на улице. Поговорить со мной хочет. Я тебе после все расскажу.

Поджидая отца Гавриила, Марья Петровна пыталась собраться с мыслями, чтобы коротко рассказать ему о своей жизни и, главное, о своей боли — о сыне, увязшем в грязном болоте. Так ей представлялась московская Ванина жизнь.

Уйдя в грустные мысли, не видела Марья Петровна, как разукрасил Господь-художник вековые липы, наградив их золотыми листьями за долгие годы жизни, как накинул на стройные стволы молодых осин багряное облачение, словно в счет их будущих заслуг, как сменил темно-зеленую дубовую листву на благородный коричневый бархат. И лишь еловая аллея неизменной зеленью напоминала о вечной жизни.

— Не грусти, матушка. Все Господь управит к лучшему. И с сыном твоим самого страшного еще не случилось, и дай Бог, не случится. Я вот сейчас помолился о нем в алтаре и дальше молиться буду. И ты, милая, молись изо всех сил. Постой еще немного, я сейчас.

Монах размашистой походкой направился в келейный корпус. Со всех сторон, как бабочки на огонек, к нему бросились люди. Кто-то доставал на ходу листочки с именами.

— Батюшка, благословите!

— Отец Гавриил, помолитесь за болящую Татьяну!

— За страждущего Владимира помолитесь!

— Помяните в молитвах новопреставленного иерея Даниила!

— Молюсь за него! — строго отозвался игумен, благословляя народ и принимая записки.

Последней подошла светловолосая девушка с фиалковыми глазами. Поклонившись до земли, она попросила:

— Батюшка, помолитесь за раба Божьего Ивана!

«Не наш ли это Иван?» — подумалось отцу Гавриилу. Он хотел спросить: «Не художник ли тот?», но девицы и след простыл.

Вернулся монах к Марье Петровне с тяжелым пакетом в руках.

— Здесь альбом по иконописи. Передашь сыну. Я на первой странице кое-что для него написал. Тебе — икона Архангела Михаила. Не забывай ему молиться. Он и заступник наш перед Господом, и защитник от вражьей силы. Да, телефон мой запиши, но без дела не звони.

Благословившись на обратную дорогу, довольные паломницы уселись в машину, которая, к удивлению Петра, завелась с пол-оборота. «Домой, не из дома», — рассмеялся он.

Когда гостеприимная лавра скрылась из виду, баба Валя, так и не дождавшись обещанного рассказа, толкнула задремавшую соседку.

— Петровна, что тебе монах-то сказал? Что подарил-то?

— Велел молиться Архангелу Михаилу, — открыла та глаза, — мне икону подарил, а Ване велел книгу передать.

— Тю! И это все? — разочарованно протянула баба Валя. — Я-то думала — он тебе будущее открыл. Я, пока тебя ждала, многого про него наслушалась. Люди говорят, что он духовное видение имеет. Одной паломнице он в прошлый приезд тяжелую болезнь напророчил, так она и заболела. Еле оклемалась! А другой…