Зеркальный паук

Солнечная погода будто намеренно подыграла ему, дав повод надеть зеркальные очки. Это было особенно выгодно Яну сразу по двум причинам. Во-первых, так окружающие не видели его глаза – а глаза были его самой примечательной чертой. Не то чтобы у него был повод скрываться, но лучше, если его не запомнят. Во-вторых, через очки он мог спокойно наблюдать за другими людьми.

Родители, убитые горем. У матери шальной взгляд, ничего не понимающий, отец поддерживает ее. Он не плачет, потому что мужчины не плачут, а не потому что ему не хочется. Судя по покрасневшим глазам, слезы были раньше, а теперь он набрался сил и держится. Так нужно.

Дождливый день, белый гроб… Отец не плачет, совсем не плачет. Мать выглядит так, будто она спит, просто глаза открыты. Кататония. Ступор. Отец понимает все. Он не плакал вчера и не будет плакать завтра. Он вообще не будет плакать, как будто ему все равно. В пустоте, переполняющей Яна изнутри, мелькает и гаснет ненависть. Он бы ненавидел отца, если бы остался жив…

Другие родственники Арины жмутся поближе к родителям, словно стараясь защитить их от окружающего мира. Они становятся живой стеной, хотя нападающих нет. Друзья держатся вдалеке, но не единой группой. Кто-то стоит по двое-трое, кто-то – группами человек по семь. Они не стараются познакомиться друг с другом, повод не тот. Больше всего женщин, ровесниц Арины, а вот мужчин совсем мало.

Многие пришли попрощаться, несмотря на дождь. У Александры было много знакомых. Знакомых – но не друзей. Ее все обожали, потому что это было несложно и потому что она позволяла. Точно так же, как окружали вниманием Яна. Но у нее не было близких друзей, она в них не нуждалась. И у него не было. Зачем нужны близкие друзья, если ты – это два человека?

Ян на секунду зажмурился, пытаясь отогнать видение. Он догадывался, что так будет, когда отправлялся на кладбище, этого нельзя было избежать. Он мог лишь подавить воспоминания, потому что сейчас ему нужно было сосредоточиться.

Он вернулся к наблюдению за гостями. Гроб закрыли, музыка зазвучала чуть тише. Наступала последняя часть похорон, скоро гости разойдутся, времени оставалось не так уж много.

Вот только пока Ян не замечал никого подозрительного или откровенно лишнего. Все, кто пришел проститься с Ариной, выглядели как люди, которые могли ее знать. Взгляд Яна скользил от одной группы к другой, никого не упуская, пока не натолкнулся на знакомое лицо.

Память сработала мгновенно, подсказывая, кто перед ним. Однако это был такой невероятный, неуместный вариант, что Ян сам себе не поверил. Знал, что сомневаться в себе – гиблое дело, а поверить все равно не смог. Ему нужно было убедиться.

Он воспользовался тем, что сейчас всеобщее внимание было сосредоточено на гробе, медленно и торжественно опускающемся в могилу. Ян двинулся по краю толпы, вдоль могил и надгробий, неспешно, чтобы не привлечь к себе внимание. Подходить к заинтересовавшему его человеку вплотную он не стал, не было нужды. Когда их разделяло метров пять, Ян уже видел его достаточно хорошо, чтобы ни в чем не сомневаться.

За похоронами Арины наблюдал Виктор Сосновский собственной персоной. Ян не был знаком с ним лично, однако прекрасно знал, кто это. Влиятельный бизнесмен, обеспеченный человек, птица совсем иного полета, нежели Арина Васильева.

И все же он здесь. Смотрит на гроб и выглядит искренне печальным. Его взгляд – не взгляд торжествующего убийцы, нет, в нем боль. Но почему? Из-за чувства вины или чувства утраты? То и дело косясь на него, Ян пытался вспомнить все, что ему было известно о Сосновском.

Бизнесмен, отметившийся в списках «Форбс», – это из очевидного. Что еще, что пишут о нем в журналах? Женат давно и вроде как счастливо. Супруга – бывшая модель, редкая красавица, на фоне которой Арина Васильева легко затерялась бы. Недавно родился долгожданный наследник. Семья с открытки.