Зеркальный паук

– Неубедительно. Ты прочитала две дюжины статей.

– Я не читала их все, только некоторые! Те… Ну, которые пошлые… Я их не читала! Я открыла, увидела, что там, и сразу закрыла!

– Думаешь, это так много меняет?

– Я вообще сделала это ради тебя! Может, тебе и не хочется это слышать, но от правды не уйдешь!

– Какой еще правды, Алиса?

– Тебе нужна помощь – и я хотела помочь! Я искала способ!

– Почему ты считаешь, что мне нужна помощь? Я разве об этом просил?

– Утопающий тоже не просит помощи – а потом умирает! Это те, кто плохо тебя знает, могут поверить, что с тобой все в порядке. Я тебя знаю хорошо!

А ведь она была в чем-то права… Окружающие действительно привыкли видеть только то, что им выгодно. Но и Алиса была не такой проницательной, как ей хотелось верить. Она считала: главная проблема в том, что Ян не любит ее. То есть, любил бы, если бы ничего не мешало… Так себе логика. Для любви или нелюбви не нужны причины. Просто появляется притяжение, которому невозможно противостоять, и оно существует благодаря или вопреки чему-то, тут уже без разницы.

Притяжение к Алисе он тоже чувствовал – но оно никогда не было достаточно сильным, чтобы всегда возвращаться к ней.

Интересно, что бы сделала Александра в такой ситуации? Пожалуй, расхохоталась бы и осталась. А он остаться не мог.

Ян поднялся и взял куртку, висевшую на спинке кресла. Алиса замолчала на полуслове. Нужно было как-то объясниться с ней, а у него просто не было сил, последние дни окончательно его вымотали.

Он направился к выходу, и Алиса догнала его уже в прихожей.

– Ты куда?

– Домой, – просто сказал он.

– Ян, я не хотела… Извини…

– Не надо. Вот просто не надо и все.

Он прекрасно знал, что Алиса поймет его неправильно, но тут уж ничего не поделаешь. Она решит, что попала в точку со всеми этими нелепыми теориями о влюбленности близнецов друг в друга. Потом она подумает, что зря разворошила осиное гнездо, ведь она все равно не сможет помочь. Что дальше? Скорее всего, будет рыдать всю ночь и наутро явится на работу опухшей и несчастной.

А настоящая проблема все это время была на поверхности: Яну просто не хотелось разбираться еще и с этим, когда на него половина мира рухнула.

Не думать об Александре. Не думать об Алисе. Думать только о Викторе Сосновском, вот что сейчас по-настоящему важно.

На следующий день вернулся Аркадий Церевин и вызвал к себе Яна. Он с порога заявил, что дело нужно срочно закрывать. Сообщение неприятное, но ожидаемое: Ян к такому готовился. Поэтому соглашаться он не спешил.

Церевин был еще не самой страшной преградой. Старший следователь был умен, Ян всегда это признавал, поэтому ему можно было рассказать обо всем. Показательная и неискренняя жестокость первого преступления, необъяснимая поспешность второго, мелкие нестыковки – все это, по мнению Яна, было достойным основанием продлить расследование, рассмотреть те версии, которые остались без внимания. Особенно теперь, когда появился новый подозреваемый!

Его собеседник и сам это понимал, но вид у Церевина все равно был предельно мрачный.

– Извини, Ян, на этот раз не получится. До конца недели сдашь все документы – и вперед, работаем дальше.

– Не понял…

– Придется понять. Сам ведь знаешь, как начальство не любит слово «маньяк». Когда речь заходит о маньяках, там, наверху, начинается нервная почесуха во всех местах.

– И что, их чесотка – повод закрыть дело?

– Отсутствие поводов не закрывать дело – вот повод закрыть дело! – указал Церевин.

– Но то, что Мотылев был левшой…

– Ничего не значит. Мотылев был психом. Пока это негласно, но скоро наши уважаемые эксперты напишут соответствующие заключения, подогнав под них диагноз. Он додумался убить четырех ни в чем не повинных девушек, одну из них он долгое время преследовал и насиловал. На этом фоне ты думаешь, кого-то удивит, что он не той рукой себе горло перерезал?

– Между прочим, на месте убийства женщин не нашли ни одного отпечатка Мотылева.

– А на месте смерти Мотылева не нашли посторонних отпечатков, в доме были только он и его мать. Видишь? Это намного важнее, чем рука, в которой он держал нож. Тот самый нож, кстати, которым были убиты предыдущие жертвы. Характер ран и сила удара совпадают. Все это сделал Антон Мотылев, точка.

– Ну а Виктор Сосновский?

– Виновен только в том, что пришел на похороны девушки. Насколько я помню, это у нас в стране пока не запрещено!

Ян откинулся на спинку кресла и устало прикрыл глаза.

– Дело ведь не только в руководстве, да? Давит кто-то еще?

Церевин не стал отпираться:

– Давыдов. Но он изначально там крутился. Его можно понять – он потерял дочь, поэтому ему позволяют мельтешить. Если бы речь шла только о нем, я бы не торопил тебя, Ян. Но Давыдов – это так, слишком шумная вишенка на торте. Толпа народа заинтересована в том, чтобы дело закрыть, и никто не хочет, чтобы в нем копались и дальше.