Зеркальный паук

Не нужно было злиться. Злость всегда ослабляет, замутняет мысли, Ян знал это – и ничего не мог с собой поделать. Он воспринимал это расследование чуть ли не как вопрос чести. Как личное! А это уже неправильно. То, что в этом деле он пытался укрыться от собственных проблем, не должно было иметь никакого значения.

Ему пришлось сдаться – у него и выбора-то не было. Но злость кипела в нем, он давно уже такого не испытывал. Церевин, кажется, заметил это, а может, просто решил перестраховаться. В любом случае, он дал Яну выходной.

Покидая участок, он увидел собственное отражение в затемненном стекле. Лицо Александры сейчас было бы другим, но глаза – такими же. Как будто она посмотрела на него…

«Что бы ты сделала на моем месте? – мысленно спросил он. – Что бы ты сделала, если бы расследовала это преступление вместе со мной?»

Если за резней в загородном доме стоит не маньяк, дело нужно рассматривать по-другому. Необходимо отвлечься от кровавых подробностей, потому что все это – декорации. Ищи, кому выгодно… Но это не выгодно никому!

Ему необходимо было отвлечься, а он даже к Алисе поехать не мог – уже не мог. Ян не знал, удастся ли им выкрутиться из этой ситуации и общаться, как прежде. Если и удастся, то не сейчас и не в ближайшие дни.

Придется решать проблему по-другому. Отвлекаться можно на хорошее – хорошим в его жизни была Алиса. А можно – на плохое, и порой это даже более эффективно. Осознанно причинить себе боль, зная, что на некоторое время она затмит все остальное… Ян был готов к этому.

Дома его никто не ждал, и ему не перед кем было отчитываться. Ян пересек город быстро и нагло, скоро он уже вывернул на шоссе, а там ожидала свобода, по которой он успел соскучиться. Сейчас – просто гнать вперед и не думать ни о чем. Если бы старшие брат и сестра знали о его планах, они бы попытались вмешаться. Но им сейчас не до того, а когда им сообщат, будет слишком поздно.

Никто из тех, кто хорошо знал Михаила Эйлера, не мог точно сказать, жив он сейчас или мертв. Ян, который из всех детей отличался наименьшей любовью к нему, иногда называл его «кот Шредингера». Это неизменно вызывало обиду у Нины и бурные вспышки гнева, угроз и оскорблений у Павла. Но даже эти двое не могли с уверенностью сказать, можно ли назвать человека, ныне носившего это имя, их отцом.

В прошлом Михаил Эйлер обладал удивительным умом – пытливым, острым, способным разобраться даже в самых запутанных делах. Это позволило ему стать великолепным следователем, одним из лучших в свое время. Для нового поколения он был чуть ли не легендой, для ровесников – поводом заявлять: «Вот были раньше следаки, сейчас таких не делают!»

Он даже бой со временем, который все обязаны проиграть, вел дольше, чем другие. Физически он оставался крепок, здоров и силен, он выглядел намного моложе своих лет. Но ближе к шестидесяти он столкнулся с врагом, которому даже он не мог противостоять, – деменцией.

Первые проявления болезни были незначительными, еще не страшными, не способными слишком уж сильно нарушить привычный ритм жизни вышедшего на пенсию Михаила. Однако он быстро разобрался, что к чему. Он никогда не отступал перед проблемами, гордость не позволяла. Вот и теперь он принял уготованную ему долю с гордо поднятой головой.

Он прекрасно знал, что дальше будет только хуже, и дал своим детям четкие указания. Его должны были спрятать подальше от друзей и знакомых, обеспечить должным уходом, но навещать не слишком часто – и пореже привозить к нему внуков. Михаил хотел, чтобы его запомнили сильным и мудрым, лишь немногим было дозволено увидеть то, во что он превратился.

Дети выполнили его волю. Они определили его в частный пансионат, пребывание в котором стоило примерно как жизнь на элитном курорте. Но их было трое, они неплохо зарабатывали и могли позволить себе это. Михаила поселили в отдельном коттедже, к нему приставили личную медсестру, и пока этого было достаточно.

Его нынешнее состояние, несмотря на прием многочисленных лекарств, напоминало американские горки. Иногда он был спокоен, смотрел в одному ему известную точку и мог часами вообще не двигаться. Но иногда к нему возвращалась полная ясность сознания, когда он все прекрасно помнил. В такие периоды он спешил работать над книгами и научными трудами – однако случались они все реже и реже.

Ян ездил к отцу не чаще раза в год. Нельзя сказать, что он затаил злобу, но и забыть прошлое не мог. Поэтому он посещал пансионат, если его сопровождали Нина и Павел. Сегодня он впервые ехал туда без особого повода, без приглашения и даже без предупреждения. Он не был уверен, что это правильное решение. Но сейчас его привычная жизнь разлеталась, превращалась непонятно во что, так что… хуже не будет.