Зеркальный паук

Однако Александра как раз оставаться не желала. Сообразив, что он не понимает ее и вот-вот потеряет сознание, она рывком подняла его на ноги и потащила за собой. Через огонь – но она не боялась. Она вела его вперед, как вела раньше. Она вернулась за ним, как возвращалась всегда. Он только об этом и мечтал!

Они должны были умереть – а вместо этого прорвались через стену огня и попали в холодную осеннюю ночь. Она окутала их со всех сторон, как ледяная вода, отрезвила, приглушила боль ожогов. Напомнила, что они еще живы!

Но для Яна резкая смена жара на холод стала последней каплей. Он повалился на пожухлую траву, чувствуя, что уже не поднимется. Кто-то помог ему перевернуться на спину, но он не видел, кто, перед глазами черные пятна сменялись белыми, а сквозь их сеть могло прорваться только пламя пожара. Где-то вдалеке испуганно кричали люди. Выла сирена пожарной машины. Лаяла собака. Он не пытался придать всему этому смысл, он просто существовал, сознание словно онемело…

Потом он почувствовал мягкое прикосновение губ к своему лбу в осторожном поцелуе. Кто-то невидимый, но очень близкий держал его за руку до тех пор, пока его сознание не отключилось окончательно.

Это было второе его пробуждение в больнице за неделю – рекорд даже для него. Впрочем, ему следовало радоваться. Он мог вообще не проснуться.

Ян ожидал, что возвращение к реальности будет не из приятных, однако все оказалось не так уж плохо. Ожоги обработали, рану на лбу перевязали, его напичкали обезболивающими, так что, придя в себя, он был более-менее в порядке… По крайней мере, его тело.

А в душе все заледенело – сильнее, чем раньше. Даже за четырнадцать лет без нее Ян с таким еще не сталкивался. Он просто не мог понять, что произошло. Это была Александра – точно она, не какая-то переодетая девица, а его сестра! Но это не могла быть она, потому что она умерла. Парадокс, решения нет. А парадоксы по сути своей разрушительны, и его сознание будто закрылось от любых чувств, чтобы спастись.

Ему сказали, что рядом с пылающим домом пожарные нашли только его, Майю Озерову и Григория Давыдова, все трое были без сознания. А больше там никого не видели – ни живого, ни мертвого. Поэтому Ян никому не говорил о том, что видел сестру, он сейчас не готов был выслушивать очередное упертое «Тебе почудилось!» Он и родным, и пришедшим допрашивать его полицейским заявил, что не помнит, как выбрался из пылающего дома и почему оказался так далеко от Майи и Давыдова. Следователям не нужно знать больше, а его семья… Им он расскажет, когда окрепнет и подберет правильные слова.

На этот раз выскочить из больницы в первые же сутки не получилось, он не смог бы, даже если бы захотел. Его травмы были не слишком серьезны, но он измотал себя, дошел до предела, к которому прежде даже не приближался. Глядя на его ожоги, врачи уже не спрашивали, готов он принимать обезболивающее или нет, кололи без вопросов. Поэтому он больше спал, чем бодрствовал, и это были неприятные сны, наполненные образами, от которых хотелось бежать. Работа и расследование ему никогда не снились.

В итоге он задержался в больнице на неделю. Больше всего Ян боялся, что Григорий Давыдов сумеет улизнуть при помощи папаши, пока его главный преследователь прикован к больничной койке. Но, во-первых, Давыдов и сам был не в лучшем состоянии, он получил куда более серьезное сотрясение мозга, чем Ян. А во-вторых, очнулась Майя Озерова и начала давать показания. Этого было достаточно, чтобы даже связи Данила Давыдова ничего не смогли изменить. Да и Аркадий Церевин быстро разобрался, что к чему. Антон Мотылев был посмертно оправдан.

Сообразив, что выкрутиться уже не получится, что его никто не поддержит, Григорий Давыдов окончательно сник и стал давать признательные показания, надеясь хотя бы сократить уготованный ему срок.

Это лишь со стороны казалось, что они с сестрой – прекрасно сработавшаяся команда и лучшие друзья. Григорий ненавидел Лизу всю свою сознательную жизнь, с тех пор, как у них появились интересы помимо игрушек. Лиза была волевой, решительной и даже наглой. Она отдавала приказы, не допуская и мысли, что у кого-то может быть иное мнение. Будь она чуть глупее, она раздражала бы всех без исключения. Но живой ум и прирожденный талант управленца спасали ее, она легко получала уважение и даже восхищение окружающих. Нерешительный, быстро раздражающийся Гриша терялся на ее фоне. Он хотел с ней спорить – и не мог, не умел. Остроумные ответы появлялись только у него в сознании, да и то через сутки после того, как они были нужны. Чтобы сохранить хоть какую-то гордость, он притворялся, что сам уступил Лизе роль лидера. Ему не очень-то и хотелось управлять фирмой, он тут серый кардинал!

Но втайне Григорий надеялся, что рано или поздно это закончится. Отец отпишет ему и Лизе по равной доле в фирме, и они смогут пойти своими путями. Григорий готов был продать доставшуюся ему долю и основать собственную компанию с нуля, он ждал этого!