Зеркальный паук

Ян должен был понять все это раньше. Так иногда бывает, когда долго что-то не замечаешь, даже ищешь это, а оно вдруг оказывается совсем рядом – и все, отвести взгляд уже невозможно. Ян прекрасно знал, что он – хороший следователь, лучше многих. Он умел замечать детали, а тут они были не такими уж тайными… Он мог построить логическую цепочку, связать одно с другим. Но он этого не сделал. А ведь у Григория был более весомый и очевидный мотив, чем у Майи, была возможность убить, были преимущества… Как можно было это не заметить?!

А очень просто: Ян не хотел замечать. Потому что он с самого начала, с самой этой нелепой истерики у мертвого тела, начал ассоциировать Григория Давыдова с собой. Обстоятельства сложились в пользу этого ублюдка, вот ведь ирония! Ян приехал на место преступления после того, как увидел в парке «Александру». Ему словно вскрыли старый шрам, превратив в кровоточащую рану. И тут он встретил Григория – другого брата, потерявшего сестру. Беспомощного в своем страдании. Мечтающего отомстить.

Две истории наложились друг на друга. Ян сделал то, чего следователю делать нельзя: он приписал Григорию Давыдову черты, которых у того не было. Ян знал, что он сам никогда не причинил бы вреда Александре. Он бы умер за нее, без сомнений! Он уже умер вместе с ней… Поэтому он и мысли не допускал, что Григорий мог убить Лизу.

И вот теперь за его наивную ошибку поплатилась Майя Озерова.

Ян наконец понял, почему инстинкты тянули его сюда. Пока мозг заблуждался, подсознание уже все вычислило. Он вошел в дом не потому, что мечтал задержать Майю. Он пришел, потому что боялся за нее, он хотел убедиться, что она в порядке.

Он наконец получил версию, в которой не было ни одной фальшивой ноты.

Ян не хотел выдавать себя – и новое знание об этом преступлении. Самым разумным с его стороны было бы затаиться, обмануть Григория, сделать вид, что он все еще винит во всем Майю. Но его спутник дураком не был. Возможно, он давно уже ожидал, что следователь обо всем догадается, а может, увидел, как Ян напрягся, уловил смену его настроения. Он все понял – и счет пошел на секунды.

Ян почувствовал резкий толчок в спину, а потом к его лицу прижалась тряпка, пропитанная чем-то настолько, что капли срывались с ткани и струились по коже. Хотя понятно – чем! Значит, Григорий решил действовать так. Почему не ударил? Да понятно, почему: Ян был значительно выше его и куда крепче, чем его предыдущие жертвы. Григорий засомневался, – и не без оснований, – что сможет оглушить такого соперника одним ударом, решил довериться химии.

Когда человеку зажимают тканью рот и нос, инстинкты работают мгновенно: сделать вдох, да побыстрее, ведь воздух кончается! В других обстоятельствах Ян именно так и поступил бы, никакое обучение полицейского тут не поможет, природа у всех одна. Но прямо перед нападением он был насторожен, шокирован собственным открытием – и уже готов к чему-то подобному. Он думал о том, что случилось с жертвами, когда Давыдов напал на него.

Он просто не сделал вдох.

Пока инстинкты паникуют, мозг знает, что может прожить без дыхания довольно долго, на воздухе – дольше, чем в окружении воды. Для Яна этот срок составлял две минуты в покое и минуту – при активном движении. Больше, чем достаточно.

Задержав дыхание, он сразу ударил Григория локтем, надеялся попасть в солнечное сплетение, но угодил в живот. Тоже неплохо, просто не так эффективно. Давыдов болезненно охнул, однако продолжил упрямо сдерживать свою жертву. Раньше ведь все получалось, почему сейчас не получится?!

Однако надеялся он напрасно. Наконец сориентировавшись, Ян сбросил его с себя, швырнул через плечо. И вовремя: Григорий, может, и не навредил ему, но недавняя травма уже напомнила о себе, разбуженная резким движением и недостатком кислорода. У него кружилась голова, перед глазами мелькали разноцветные пятна, и это еще больше ограничивало его скованное темнотой зрение.

В иных обстоятельствах Григорий Давыдов не стал бы для него серьезным соперником. Да, он уже выхватил нож, однако нож – так себе оружие в неумелых руках. Но против Яна работала собственная слабость, да еще этот непонятный мерный звук… Что-то тут не так. Давыдов не оставил бы Майю в доме, ничего не сделав ей. Где она вообще? В чем заключалась ловушка?

– Зря ты не остановился, когда нужно было, – заметил Давыдов, выставляя вперед руку с ножом. Рука заметно дрожала, и Яну невольно вспомнились слова экспертов – сильный, но нетвердый удар. – Всем было бы проще! И Майя бы не пострадала! А так – втянул в это девочку…

– Где она?

– А как ты думаешь?

– Думаю, что убивать тебе понравилось и ты уже не остановишься.