ЗЕРКАЛО БРАХМЫ

«Это конец, Каннан. Я больше не могу ни дня жить этой греховной жизнью. И ты должен принять такое же решение. Не приходи больше сюда, меня здесь больше не будет». Я повернулся и вышел на тихий бульвар. Я не знал, смеяться мне, плакать или броситься с моста в реку. В голове стучал безумный отзвук моей бесполезной, бесмыссленной жизни. Мир вокруг меня задрожал и превратился в призрачные и несвязные осколки стекла в раме разбитого зеркала. Слухи о моих похождениях быстро разошлись, и хотя мне было наплевать, что болтают обо мне на работе, все же для меня было ужасно осознавать, что и моя мама когда-нибудь узнает об этом. Когда я в один из выходных пришел домой, она осторожно намекнула на женитьбу.

«Я поговорила о тебе, Каннан. Прекрасная девушка…»

«А, ты говоришь о девушке из семьи Луенгар?»

Мама кивнула. «Да, а… откуда ты знаешь?»

Мой канал уже сообщил мне эту новость. Я сказал маме имя девушки и ее домашний адрес. Я даже описал священные изображения, которые стоят на их семейном алтаре. Когда мы пришли в их дом (мама раньше там никогда не была), она была удивлена, увидев, что там все так, как я описал.

К большому огорчению моей бедной мамы, впечатление, которое я произвел на семью было настолько странным, что возможная свадьба умерла, даже не начавшись. Она чувствовала после этого ко мне такое отвращение, какого я раньше никогда не видел. «Ты должен совершить самоубийство» — все, что она могла мне сказать. Для индийской женщины это самое сильное замечание, которое она могла бы сделать сыну.

Еще не достигнув зрелости, я стал нескладным шутом. Даже родная мать презирала меня.

Глава VI Я СТАНОВЛЮСЬ «СВАМИ АТМАНАНДОЙ»

Это был конец июня 1974. Согласно предварительной договоренности с профсоюзом, вместе с зарплатой компания раздавала сотрудникам премию за полгода.

Задачей нашего отдела было подсчитать процент премии каждого сотрудника. Но двое из наших коллег были в отпуске. Наш главбух был в затруднении ― как закончить всю эту работу до дня зарплаты, до завтра?

Я помогал ему, задерживаясь допоздна, работая за троих, я делал подсчеты, считал деньги и сортировал зарплату по конвертам. Почти в 10 вечера пришел сторож и заглянул в офис.

«Думаешь, успеешь сделать все сегодня? Ты что, завтра на работу не придешь?»

Я отделался от него самоуверенной ухмылкой, заверив его, что я уже почти закончил и все нормально. Кивнув, он ушел. Но мне запомнилось его предположение, что завтра я не приду на работу.

Прямо на месте моя решимость продолжать жить так, как я жил, стала разваливаться. Я ходил ежедневно к двум проституткам, и в то же время продолжал поддерживать свой фальшивый мистический имидж. Все, чего я достиг ― это стал смешным в глазах Чарулаты, единственного человека, для которого я действительно что-то значил. Даже мама была уже сыта всем этим по горло. И в довершение всего этого я сидел в «ТВС» как дикий зверь в клетке. Я хотел на свободу.

Я закончил работу в 10 часов. Я сделал запись о моей собственной зарплате, и положил деньги в карман. Сторож выпустил меня на улицу через служебный вход. Я минуту постоял перед заводом, пристально глядя на его монолитный массив, который в матовом свете фонарей казался нелюдимым неподвижным индейцем. «Больше никогда в жизни», — шепотом поклялся я.

Я сел в авто-рикшу, и поехал в свою квартиру в районе борделей. Хозяин этой квартиры, Мр. Йозеф, был директором христианской школы. У него была привычка по вечерам напиваться виски, и сейчас он был уже пьян в стельку. Дверь была приоткрыта, и он валялся на полу, все еще держа бутылку в руке.

Я оставил записку возле зеркала в моей спальне, для тех, кто мог искать меня из компании: «Пожалуйста, больше не ищите меня. Я покинул Салем. Если когда-нибудь я смогу снова стать полезным, я вернусь». Я вытащил из конверта десять 20-ти рупиевых купюр и написал на конверте записку М-ру Йозефу: «Пожалуйста, передайте эти деньги моей матери». Положив в карман 200 рупий, я положил конверт и ключ от моей квартиры на матрас в его комнате. Я знал, что М-ру Йозефу можно доверять в этом поручении. Несмотря ни на что, он был хорошим христианином.

Я на цыпочках обошел его храпящую фигуру и вышел из дома, тихо прикрыв за собой дверь. Было почти 11. Парадная дверь дома выходила на высокоскоростную магистраль, которая проходила через весь город; по ней ходили автобусы-экспрессы до Мадраса. Пока я ждал под неисправной мигающей неоновой трубкой, боровшейся за жизнь среди облака мошкары, мной завладели тяжелые думы.

Вскоре пришел автобус и я подошел к нему, помахав на прощание рукой. Тощий кондуктор с густой шевелюрой и небритой щетиной открыл заднюю дверь. Я попробовал войти, но он загородил вход. «Куда вы направляетесь?»

Я спросил: «А куда идет автобус?» Он повторил свой вопрос, и я повторил мой.