ЗЕРКАЛО БРАХМЫ

«Понимаете» — добавил смотритель, «в течение долгого времени железнодорожные рабочие замечали за этим бабаджи очень необычные вещи. У него до этого были помощники, вроде вас, не знакомые с этими практиками, и они просто исчезали один за другим».

Полицейский инспектор продолжал: «Мы несколько раз спрашивали его, и он всегда отвечает, что помощник просто внезапно ушел куда-то. Но на железной дороге около холма находили одежду с пятнами крови. Конечно, он отрицает что-либо, и нам нужно больше оснований, чтобы предпринять что-либо против него. Но мы подозреваем, что на вершине этого холма он совершает человеческие жертвоприношения. Ходят слухи, что он убил двенадцать или тринадцать человек таким образом, и что он хочет провести тысячу подобных жертвоприношений для того, чтобы обрести полный контроль над элементами природы».

Вспомнив паранг, я почувствовал как у меня по спине побежали мурашки. Но я не хотел быть замешанным в полицейском расследовании. Совершенно ясно было, что пора было идти дальше. «Нужно было сделать так, как сказала прашна» — пробормотал я про себя.

«Знаете», сказал я инспектору. «Я жил с ним 4 дня, и у меня нет оснований подозревать, что он хотел причинить мне какой-то вред. Но я вижу, что ваши подозрения обоснованы. Я больше не вернусь к этому бабаджи. Завтра я уеду в Симлу».

Станционный смотритель серьезно сказал: «Про него уже ходят сплетни. Люди ругают нас ― железнодорожников и полицию ― за то, что мы с ним ничего не делаем. Если бы вы согласились дать показания, мы могли бы что-то сделать с ним».

Я отказался. Было похоже, что подозрения против этого бабаджи были следствием всего лишь грязных слухов. В любом случае, лично против меня он ничего не сделал. Но я не знал, что бы произошло, если бы я не встретил стрелочника. Станционный смотритель, искренне беспокоясь о моей безопасности, позволил мне переночевать в его доме. На следующее утро он посадил меня в автобус до Симлы, бесплатно. От одного человека из Теософского Общества я узнал, что в Дхарамшалле находится сейчас Далай Лама.

В штаб-квартире Далай Ламы я увидел несколько монахов в пурпурных робах. Они воспевали Ом Мани Падме Хум, а другие играли в бадминтон. Я спросил молодого послушника, который немного говорил по-английски, можно ли мне получить аудиенцию у Его Святейшества. Парень категорически помотал головой. «Он Будда. С ним не получится встретиться”. Но он проводил меня к пожилому посвященному монаху, который говорил на хинди.

Монах показал мне монастырь. Я поклонился огромному мурти Будды, в три раза больше натуральной величины. В каждой из своих четырех рук он делжал символы Вишну. Монах привел меня в большой зал, в котором было множество других мурти Будды, а также буддийских святых и богинь. Все они были колоссальных размеров. Монах объяснил, что эти формы представляют разные уровни буддхатвы, то есть сознания Будды. Он подчеркнул, что они не поклоняются им как живым существам, так, как это делается в индуистских храмах. Тем не менее повсюду я видел знакомые принадлежности для тантрической пуджи.

Пришло время молитвы. Зал заполнился монахами, и мой проводник сказал мне, что я могу остаться и посмотреть. Ровное жужжание сотни человек Ом Мани Падме Хум, спокойные Будды, в которых колебался свет множества свечей, Тибетская символика и окружающая архитектура смешались в моем уме в виде ошеломляющего узора из красок и звуков.

Примерно через полчаса вошел Далай Лама, его приветствовали звоном колокольчиков и горящими лампадами. Воспевание прекратилось, и все, кроме Его Святейшества и шестерых монахов, вышли из зала. Было похоже, что будет какая-то закрытая церемония. Я прислонился к колонне в конце зала, никем не замеченный, и постепенно стал дремать. Внезапно я почувствовал, что кто-то дергает меня за одежду. Я открыл глаза и увидел, что монах жестами показывает мне, чтобы я подошел к Далай Ламе. Когда я вышел вперед, я увидел, что теперь Его Святейшество остался один. Я простерся перед ним на полу, как я видел это делали другие.

Он спросил меня, что я здесь делаю, и я ответил, что я ищу возможности поговорить с ним. Я рассказал ему о моих исканиях. Он спросил о моем образовании и на каких языках я говорю. Затем он спросил, знаком ли я с буддизмом. Я признался, что знаю очень мало. Он пригласил меня остаться в храме и поучиться, и я с благодарностью согласился. Затем позвали нескольких южно-индийских монахов и их попросили позаботиться обо мне. Мне дали комнату. Далай Лама, казалось, был больше всего обеспокоен независимостью Тибета, войной в третьем мире и последними мировыми событиями, чем оказыванием практического духовного руководства. После двенадцати дней чтения книг, посещения молитв, я вдруг увидел, что равнодушно пялюсь в окно на монахов, играющих в бадминтон. Я написал Далай Ламе благодарственную записку и уехал в Дели.