Зеркало для героев

Зимородок укоризненно покачал головой и стал рассказывать. Выяснилось, что просьбу о помощи старая карга обещала обсудить с приятельницами, наверняка такими же уродинами, как сама. Поэтому ночевать предстоит на острове, а завтра карга явится вновь. Но толку точно никакого не будет, да и с чего бы ему быть — что можно ждать от народа, где вожаками голые зловредные старухи поганого вида.

* * *

Сказавшись хворой, Сайда улизнула из свиты. Забравшись в самую гущу коралловых насаждений, уселась на рыхлый песок, подтянула к себе колени и, свернувшись в клубок, попыталась выбросить из головы этого горбоносого атлета с хищным лицом и властным взглядом. А ещё с крыльями за спиной и скрюченными когтистыми пальцами на ногах.

Ничего у Сайды не выходило, чужак упорно не шёл из головы. Как он на неё смотрел… Пристально, жадно, безотрывно, словно она застила ему свет. А может, так и было, заполошно думала Сайда. Может, он действительно потерял голову, так же, как и она. Сайда вскочила на ноги, заметалась, распугивая снующие между кораллами стайки мелкой рыбёшки. Она внезапно представила себя с чужаком, как с мужчиной. Мгновение спустя её заколотило: вместо ожидаемого отвращения она почувствовала вдруг слабость в низу живота. Ту слабость, о которой рассказывали более опытные подруги и которую сама Сайда не испытывала ни разу.

Она с силой оттолкнулась от дна, всплыла, глотнула чёрный вечерний воздух. Слабость ушла. Раскинув руки, Сайда легла на спину. Это чудовищно, отчаянно думала она, невозможно, немыслимо. Она мечтает о крылатом уроде, словно о храбреце-гарпунщике, которого готова приблизить к себе.

Он не урод, поняла Сайда мгновением позже и вновь представила себя с чужаком. Слабость тотчас вернулась и пошла гулять внутри неё жаркими волнами. Сайда едва не закричала, сама не зная, от страха или от наслаждения. Выдохнула, перевернулась, головой вниз ушла под воду и, вытянувшись в струну, ни о чём уже больше не думая, стремительно понеслась к острову.

Она ни мгновения не сомневалась, что чужак с хищным лицом её ждёт, и ничуть не удивилась, увидев его, нервно расхаживающего вдоль берега. Полная луна серебрила вздыбившиеся за спиной крылья. Сайда вынырнула, в рост поднялась на мелководье, и чужак, разбрызгивая воду, бросился к ней. Сходу прижал к себе, так крепко, что у неё перехватило дыхание. Отстранил, придержал за талию, и долгое растянувшееся мгновение они смотрели друг другу в глаза, и Сайда вдыхала исходящий от него запах облаков и неба, ещё утром казавшийся ей отвратным и гнилостным, а ныне сладостным и пьянящим. А потом чужак стал срывать с себя одежду, и Сайда неумело помогала ему, пока он не стал полностью обнажённым, как она. Тогда он подхватил её за бёдра, рывком приподнял, она закинула руки ему на плечи, и мгновение спустя он с силой надел её на себя.

Сайда вскрикнула от пробившей её боли и попыталась вырваться, но крылатый чужак не позволил, удержал её в мускулистых руках и стал ритмично насаживать на себя, и боль ушла, а затем покачнулась и рухнула с неба луна, и посыпались вслед за ней звёзды.

Матери-предводительницы соседних племён прибыли под утро, каждая со своей свитой. Молодые акульщицы привычно сбились вместе посплетничать. Сайда улизнула в водорослевые заросли и по плечи зарылась в песок. То, что произошло этой ночью, до сих пор кружило ей голову и заставляло таиться от сверстниц. Это было постыдно. И это было прекрасно, так прекрасно, как ничто в целом подводном мире.

Сапсан, повторяла Сайда хлёсткое, похожее на звук, издаваемый пробившим китовую шкуру гарпуном, имя. Сапсан, Сапсан, Сапсан…

Они расстались ещё затемно, когда Сапсана окликнул с берега его сородич. Поднебесник на мгновение выпустил Сайду из рук, обернулся, и она скользнула на глубину. Она не простилась, прощаться было ни к чему, и слова были ни к чему, все, кроме тех немногих, которыми они успели обменяться в перерывах между тем яростно прекрасным, что у них было.

Что же теперь, подытожила, наконец, разрозненные мысли Сайда. Она перевернулась на спину и рывком села. Если матери-предводительницы откажут чужакам в помощи, то они с Сапсаном больше никогда не увидятся. А возможно, он погибнет, потому что жестокие и многочисленные равнинники затевают войну.