Зеркало для героя

Повернувшись, я знаком показал Нике, чтобы она соблюдала тишину, и стал медленно подниматься наверх. Чем выше я поднимался, тем отчетливее проявлялись на стенах дрожащие блики. Из гостиной доносилось слабое шуршание, словно там пиршествовали мыши. Еще через мгновение мне стало совершенно ясно, что там находится человек. Я слышал его дыхание, и мое сердце забилось со страшной силой, готовясь воспринять пусть самую невероятную мистику, но с толикой надежды. А вдруг… Сознание цеплялось за обрывки мыслей, ловило сказочные гипотезы за хвост; я шел наверх все быстрее, уже почти не таясь, уже язык занемел, и крик с самым дорогим для меня именем заметался за стеной зубов, как голубь в стенах комнаты…

Я остановился на последней ступени; самовнушение достигло такой силы, что я не поверил своим глазам и едва не закричал от страшного разочарования.

У каминной полки, боком ко мне, стоял матрос Хосе. Потрескивая, перед его лицом горела свеча. Матрос считал деньги, раскладывая их равновеликими стопками на полке. Там уже не было места, и он перешел на трюмо. На плече матроса, напоминая дохлого удава, лежал длинный матерчатый пояс, кушак, сшитый грубыми стежками, оба его конца достигали пола. Поочередно скручивая каждую стопочку денег, как сигару, Хосе заталкивал ее в пояс, а затем, взявшись за его концы, сильным движением встряхивал, утрамбовывая.

Я почувствовал левой щекой волосы Ники. Она, не дыша, стояла рядом со мной и смотрела на своего возлюбленного. Ее глаза были полны недоумения. Разомкнув губы, девушка вопросительно шепнула:

– Хосе?

Матрос вскрикнул, отскочил от камина и схватился за ружье, стоящее у камина.

– Кто здесь? – с напускной угрозой спросил он и, щурясь, посмотрел в нашу сторону. Он был ослеплен огнем свечи, и проем, ведущий на лестницу, казался ему погруженным в непроглядный мрак.

Ника неуверенно шагнула ему навстречу. Матрос схватил с каминной полки свечу и поднял ее над головой. Только тогда он увидел нас с Никой.

– Ты? – удивленно и не слишком радостно спросил Хосе. Он все еще не мог совладать с испугом и часто дышал. – Ты что здесь делаешь?

– Тебя ищу, – ровным голосом с придыхом ответила Ника, не сводя глаз с денег и пояса, свернувшегося клубком на полу.

– Меня? – задал совершенно глупый вопрос Хосе и, прислонившись спиной к полке, попытался закрыть собой деньги. – Ты прямо как дождь на голову… Я и не ждал тебя здесь. По-моему, ты осталась на корабле?

– Да, – прошептала Ника. – Осталась. И очень переживала по этому поводу. А потом я решила тебя найти, чтобы извиниться…

Матрос сделал какое-то неопределенное движение руками, словно хотел сказать: «Что ж, извиняйся, если хочешь». Он начинал приходить в себя. Повернувшись к Нике спиной, быстро сгреб оставшиеся деньги в стопку, постукивая пачкой о полку, выровнял ее края, перетянул резинкой и сунул в карман.

Ему ничего не остается, как перейти в атаку, подумал я и не ошибся.

– Извиняйся! – уже другим голосом сказал Хосе – властным и самоуверенным. – Только я еще очень крепко подумаю, простить тебя или нет! Ты предала меня! В трудную минуту ты показала все свое гнилое нутро!

Ника смотрела на матроса глазами, полными слез.

– Хосе, – прошептала она. – Откуда у тебя столько денег?

– Здесь нашел! – тотчас вызывающе ответил Хосе. – Если не веришь, то это твои проблемы! И вообще я не намерен отчитываться перед тобой! Я еще не выяснил, что ты делала на этом острове! И почему на тебе чужой костюм! Я еще разберусь, какие грешки за тобой водятся! С комиссаром Маттосом тебе не очень хочется встречаться, я прав?

– Хосе, – совсем слабым голосом произнесла Ника. – Значит, ты все-таки украл деньги?

– Молчи, дура!! – крикнул матрос и замахнулся на Нику, чтобы наотмашь ударить ее по лицу, но я перехватил его руку и оттолкнул Хосе к камину.

– Потише, парень!

– А ты не вмешивайся в наши дела! – огрызнулся он. – Без тебя разберемся. Я к твоей бабе не клеился, хотя у меня было столько возможностей трахнуть ее…

От удара в челюсть Хосе заткнулся и, брызнув кровавой слюной, полетел на пол. Он с грохотом упал на спину, ломая стул и вдребезги разбивая прикладом ружья зеркало трюмо.

– Ладно, – бормотал он, вытирая разбитый рот и скидывая с себя обломки стула. – Сочтемся. За все отплатишь. Лодку я утопил, посмотрим, как ты выберешься отсюда…

– Пошел вон, – посоветовал я.

Кивая, как болванчик, Хосе встал, поднял с пола пояс, ружье и быстро вышел из гостиной на лестницу. Вскоре мы услышали, как внизу хлопнула дверь.

Я обнял Нику за плечо. Ее трясло. Мы поднялись в спальню. Не раздеваясь, девушка легла на кровать, поджала ноги, спрятала руки на груди, как делают дети. Я накрыл ее одеялом. Ника все не могла согреться.

– Мне холодно, – прошептала она. – Принеси мне чего-нибудь выпить.

– Тебе нельзя пить спиртное, – сказал я, вытаскивая из шкафа еще одно одеяло. – Я приготовлю тебе чаю.

– Хорошо, я буду пить чай.

Она замолчала. Я подумал, что Ника уснула, но когда я с чашкой чаю присел на край кровати, то увидел, что глаза ее открыты.

– Постарайся поспать хотя бы час, – сказал я.