Зеркало для наблюдателей

-- У меня там приятель остановился. Он болен и... ну, долго спит. А квартира маленькая. В самом деле, лучше бы мы с вами...

-- Не беспокойтесь, Уилл. Я тоже не буду шуметь и только на минутку.

Передо мной была совсем не та женщина, с которой я познакомился у Макса. Каким-то образом она стала старше. На вечеринке у Макса я не заметил в ней стальной решимости. Теперь решимость была налицо, а в стали присутствовал лютый холод. Мириам бросилась болтать и улыбаться, потому что я перестал быть Санта Клаусам. Она посмотрела на меня так, словно собиралась с помощью гипноза заставить мой ключ выскочить из кармана. Ключ не послушался. Я уставился на нее в ответ, явно собираясь позабавиться игрой "Кто кого переглядит". Ее улыбка окончательно умерла. Крошечная туфелька с фальшивым бриллиантом на пряжке принялась постукивать по полу. А потом спокойно и четко, безо всякого притворства, Мириам сказала:

-- Мне необходимо увидеть Эйба Брауна.

Значит, они все-таки следили за ними ночью. Следили, но пока ничего не предприняли. Пока еще. По-видимому, были слишком заняты. По-видимому, полиция после смерти Дэниела Уолкера не оставила им свободного времени. Говорят, нью-йоркская полиция за последние тринадцать или четырнадцать лет стала невероятно честной.

-- Зачем, Мириам?

-- Зачем! -- Ее изящный плечи дернулись.-- После всего! Мы же помолвлены. И вы это знаете. Я могла бы спросить, какое вам дело до всего этого...

-- Он пришел ко мне. Так что это стало моим делом.

-- Вот как! Но он совершеннолетний. И его дело -- дело партии.

Это была уже открытая война. Я сказал:

-- Я все еще хочу знать -- зачем?

-- Вы не член партии. Какое вы имеете право знать?

-- Он тоже не член партии.-- Я говорил достаточно громко, чтобы мой голос проник сквозь тонкую дверь.

-- Не нужно кричать.-- Она продемонстрировала белки своих глаз.-- Это ничего не даст, мистер Майсел. Не будьте так упрямы.

-- Ладно. Входите. Но не откажите в любезности дать мне возможность заглянуть в вашу сумочку.

-- В мою... сумочку?

Вот тут я понял, что она чуть-чуть пользуется румянами: когда кровь отхлынула от ее щек, на них проявились маленькие нездоровые розочки. Ее правая рука рванулась к голубой сумке, но не успела даже открыть защелку: на ней уже лежала моя рука. Если бы Мириам закричала, я оказался бы в щекотливом положении. Но я был уверен, что она не станет кричать, и оказался прав. Она выпустила из руки сумку и отшатнулась, коснувшись пальцами своего великолепного рта.

Я еще раз оказался прав. Он лежал в сумочке. Двадцать второй калибр, похож на игрушку, но вполне серьезная штучка. Как бы там ни было, а я такие штучки ненавижу. Я проверил предохранитель, опустил оружие в карман, а сумочку вернул владелице.

-- Я ношу его для защиты,-- сказала она, и в голосе зазвучали терерь печальные нотки.-- Приходится бывать везде... иногда в сомнительных местах.-- В печали появилось чувство собственного достоинства.-- У меня есть разрешение на его ношение. Могу вам показать. Оно здесь... где-то.

Пока она рылась в сумочке, слезы не удержались в глазах и докатились до уголков ее рта. По-видимому, они появились непреднамеренно. Потому, что она шмыгнула носом, ее маленький язычок метнулся к уголку рта, а руки все еще суетились внутри сумочки.

-- Вы не должны быть такими чертовски придирчивым...

-- Оставьте в покое разрешение,-- сказал я.-- Я верну вам артиллерию, когда вы уйдете.-- Я пару раз стукнул кулаком по звонку и с шумом повернул в замке ключ.-- Войдете? -- И невежливо прошел впереди дамы.

Шэрон с ногами сидела в кресле у окна. Абрахам по крайней мере точно не слышал наших голосов за дверью. Он расположился на полу около нее, полный спокойствия и даже какой-то сонный, и, по-видимому, его ничто на свете не интересовало, кроме руки Шэрон, нежно перебирающей его волосы. Шэрон улыбнулась и пробормотала:

-- Знала, что это вы, потому и не вставала. Мы заговорили друг друга до полусмерти, и...

Тут из-за моей спины возникла Мириам и сказала:

-- Ох!

Я махнул рукой -- этакий туманный человеческий жест, которым я хотел объяснить, что ее появление -- не моя вина. Абрахам услышал восклицание Мириам и, открыв глаза, остолбенел. Когда же он все-таки поднялся, Шэрон взяла его за руку, и я заметил, что он ничего не имел против этого. Шэрон была полна решимости, но внешне невозмутима. Как невозмутим хороший артиллерист, готовящийся к решающей битве.

Мириам, вероятно, еще никогда не выглядела более привлекательной, чем сейчас. Она уже выиграла одну битву, битву с собственными слезами: они теперь стояли в глазах, но не скатывались по щекам. Голубые брюки с изысканной отделкой, белый меховой жакет, какая-то крохотная искорка на шляпке, великолепие белых волос -- перед нами стояла кроткая, очаровательная, глубоко обиженная девушка.

-- Полагаю, мисс Дэйн? -- сказала безучастно Шэрон.

Мириам пыталась отделаться от нее одним пренебрежительным взглядом.

-- Эйб, у меня нет никакого желания мешать чему бы то ни было, но тебя хочет видеть Билл Келлер. Я имею в виду -немедленно.