Зеркало для невидимки

— У него.. Генка просто ни черта, ни дьявола не боится. Отчаянный. А это в работе дрессировщика главное. Кураж.

— Значит, Кох вполне свободно мог заходить в слоновник в любое время и этот ваш грозный элефант на него не бросался?

Она взглянула — взмах густых накрашенных ресниц. Слов даже не потребовалось.

— А сами вы, Елена Борисовна, за Кохом ничего странного не замечали?

— В каком смысле?

— Ну, например.., с девушками вашими у него как тут было?

— С девушками? Где это вы тут у нас девушек обнаружили? — Она хищно приоткрыла розовые губы. — Вообще-то, полный ноль, по-моему. Геночка в смысле женского пола был существом не от мира сего. Он себе в основном пресс качал. Книжки читал.

Да со львами своими не церемонился. Они его больше, чем Разгуляева, боялись. Чуть увидят — и пошло-поехало…

«Чувствовали запах кладбища», — подумал Никита, а сам спросил:

— А что, разве в цирке бьют животных?

— Сейчас у Разгуляева репетиция. Пойдите, посмотрите.

— Обязательно. Но вы о Кохе рассказывали, простите, я перебил вас.

— Гена себя этаким воителем воображает, рыцарем без страха и упрека Нибелунг ты наш самарский — Она хмыкнула. — На исторических корнях своих, по-моему, помешался, на голосе крови и фатерлянде.

Скажите, а это точно, что он убийца?

— Мы проверяем его на причастность.

— Но вы и меня проверяете. Наверное, прямо сейчас. — Она посмотрела на Колосова. — Но я-то, тьфу-тьфу, — она постучала кулачком по стене, — пока тут, а он у вас в казематах.

— Ничего, ему полезно посидеть, — ответил Никита.

Что ж… Она вроде бы охотно, зло и подробно отвечала на все его вопросы. Сплетничала вроде бы от души и опять же вроде бы ничего не скрывала. Но… отчего у него в душе такой неприятный осадок от этого допроса? Словно он полчаса толок воду в ступе, а узнавал лишь то, что ему и так отлично было известно?

— Ладно. — Он встал. — Спасибо за помощь, Елена Борисовна. Говорите, у Разгуляева репетиция?

Не проводите меня, а то боюсь, не пропустят к вашей звезде.

— Это вас-то не пропустят? — Она тоже поднялась. Сигарета ее дымилась.

В дверях администраторской он вежливо пропустил ее вперед. Погребижская вприпрыжку спустилась и вдруг… Застыла на месте. Лицо ее стало землистым.

Сигарета выпала. Погребижская прижала руку к груди. Казалось, ей трудно было пошевелиться, сделать шаг.

— Елена Борисовна, что с вами? — встревожился Колосов.

— Ничего.., так.., мениск.., в ногу что-то вступило. — Держалась она, однако, за грудь. — Прямо искры из глаз… Вы идите, мне надо присесть, отдышаться.

— Да я за вашим врачом сбегаю, хотите?

— Нет, нет. — Она глубоко, жадно вздохнула. — Не нужно, спасибо… Уже лучше. Я просто оступилась. Неловко ступила на больную ногу.

Повернулась к двери администраторской. Поднималась по ступенькам медленно и осторожно. Однако не хромала. Впечатление было такое, что она несет себя, как полное ведро. И боится, смертельно боится расплескать.

Глава 23 ПАРАД-АЛЛЕ!

Несмотря на то, что стоял белый день и солнце слепило глаза, на куполе шапито мигала иллюминация. Ее проверяли светотехники к вечернему представлению. А на манеже репетировал Разгуляев.

Колосов вошел в амфитеатр и чуть не оглох.

Сверху из включенного на полную мощь динамика ударила громоподобная барабанная дробь. Напуганная шумом, прямо под ноги Никите метнулась мартышка в цилиндре и бархатной курточке, за ней волочился оборванный поводок. Следом устремился цирковой служитель, пытаясь поймать беглянку. Никита сплюнул: тьфу ты пропасть… Цирк!

То, что он увидел в следующую минуту, помимо воли приковало его внимание: на манеже — клетка, а в ней пять пятнистых злых леопардов на тумбах. В центре — черная пантера упрямо и свирепо катит шар по рельсам. А перед ней Разгуляев. Вот он выпрямился, раскинул руки — ап! Черное гибкое тело распласталось в прыжке. Колосов едва не схватился за кобуру.

Ему померещилось, что эта черная злыдня сейчас вцепится дрессировщику в горло, но…

— Тише! Вы что, с ума сошли! — В Никиту точно клещ вцепился Липский, которого тот в горячке и не заметил. Он стоял возле самой сетки, напряженно следил за репетицией. Пантера перемахнула через Разгуляева и приземлилась на тумбу. Это был отрепетированный трюк.

— Номер сорвете! — возбужденно зашептал Липский. — И так тут все на лезвии бритвы балансирует.

Вы еще лезете!

— Я никуда не лезу. — Колосов стряхнул его с себя. — Я просто подумал.., зверь же.., хищник.

В клетке начало происходить что-то. Липский махнул рукой — подождите вы! Смотрел на манеж.

Пятнистые ерзали на своих тумбах, переминались с лапы на лапу, и то один, то другой пытался спрыгнуть, подавая голос, рычал, скалился.

— Валя! Внимание! — крикнул Липский. — Справа!

«Справа», на взгляд Никиты, не происходило ровным счетом ничего. Там сидела сонного вида зверюшка ростом с хорошего теленка с клыками и когтями и брезгливо косилась в сторону пустого амфитеатра. Но едва Разгуляев приблизился, этот леопард мгновенно преобразился: бешено оскалил клыки и начал метко и сильно наносить удары лапой по тонкой палке в руке дрессировщика.

— Валя, ради бога, осторожнее., не перегибай…