Зеркало для никого (СИ)

— На что вы намекаете? – раздался мой флегматичный вопрос. Нос уловил запах корицы, Петерсон включил дополнительную стимуляцию, чтобы я расслабилась. Я люблю запах корицы, он напоминает мне о бабушке и печенье, которое она готовит на Универсальное Рождество. Она добавляет туда имбирь и корицу, кладет натуральное сливочное масло, выпекает пять минут. Она заставила меня выучить рецепт, а еще назвала несколько имен, которые я должна была запомнить, чтобы назвать так своих детей, если они у меня будут. Имена отчего-то были очень важны. Как и рецепт. Бьорн, Олаф, Ингар, Тор, Хьердис и имбирное печенье. Все, что нам осталось.

— На то, Гель, что скорее всего у этих молодых людей есть причины, по которым они с тобой дружат.

Ага, отрезок моей жизни со вчерашнего дня был им просмотрен неоднократно. Наши взгляды встретились. Он знал, что я знаю, то что он видел произошедшее в доме Анастасии. Не все, конечно, но этого хватило, чтобы догадаться. Петерсон вдруг улыбнулся. Не так как улыбался своим пациентам, а как-то по-особенному. По-настоящему. Я сказала.

— Думаю, потому, что я очень многосторонняя и интересная личность. А еще я нравлюсь Локи, а им интересно, кто он такой.

Я тараторила быстро, стараясь отвести доктора в сторону от острой темы. Не хотелось подставлять ребят своими беседами с психологом. На противозаконные действия его клятва о конфиденциальности пациента могла не распространяться. В том, что взлом камер был противозаконен я не сомневалась, находился закон на пересмотре или нет. Подобные действия скажутся на рейтинге, из-за них Анастасия, Шон и Иван могут вылететь из университета. Маневр удался, и Петерсон поинтересовался:

— Локи. Кто такой Локи?

— Мне кажется это наш новый историк. Или это Тео, Тео был бы таким крутым вариантом, историк тоже ничего, но он мне не нравится. Он странный и из Красного города. Хоть и сын Жанны Бернар. Маме нравятся ее картины, там огромные дома на красном фоне. Мама такую хочет, но Жанна не всем продает… — затараторила я вроде бы правду, а вроде и нет. Петерсон отключил запах корицы, возвращая мне часть контроля над своими словами.

— Гель, не могла бы ты мне рассказать кто такой Локи?

И я с удовольствием начала рассказывать ему о поэте, и о фотографии с ним и мной в Сети добавила. Я чувствовала как самодовольно звучу, и со стыдом осознала, что популярность и правда вскружила мне голову. Осознал это и Петерсон. Трудно было сказать, доволен он мной или разочарован, но, кажется, вопрос в накачивании меня таблетками больше не стоял.

— Я все понял, Гель, и хотел бы дать тебе дружеский совет, — на его лице появилась приятная улыбка. Глаза светились добротой. Не дожидаясь моего ответа, он сказал? – Я бы посоветовал тебе прекратить общаться со старшими ребятами. По твоему гормональному фону не сложно понять, чем вы занимались, а чем нет. Оргию в джакузи все бы поняли. Но только это была не оргия, студенты прикрылись тобой. Для чего? Не в моей компетенции отвечать на подобные вопросы. Поэтому я оставлю их без ответов. Запомни – посиделки в ванной с подружками, чтобы обсудить мальчиков – это одно, а со старшими ребятами неизвестно зачем – совсем другое.

А потом как то быстро и нервно, словно совершая преступление, он передал мне записку, которую я тут же прочитала. Теперь то мне стало понятно, что он все это время писал в своем блокноте:

«Анастасия Рейснер находится на грани, она опасна для себя и окружающих, только связи семьи Рейснер позволяют ей совершать противоправные действия. Но и их влияние не бесконечно. Анастасия пыталась использовать родного брата так, как сейчас использует тебя. Эта девушка может пропасть из Зеленого города уже к концу года. Я знаю тебя и знал твою сестру. Не повтори ее судьбу. Будь осторожна. Уничтожь эту бумагу».

Я поглядела на мозгоправа, которого все это время если не ненавидела, то относилась с долей презрения. Искусственные глаза доктора блестели, когда я взглянула на его холеное лицо. Все это время я думала, он работает с нашей семьей потому что мы ему хорошо платим, но кажется я и Мист действительно ему не безразличны. Я сжала бумагу в руке и принялась сминать ее, разрушая текстуру. За то, что он только что передал мне можно лишиться лицензии.

Зачем Петерсону давать мне подобную информацию и так рисковать? Почему пропадет к концу года? Я думала изгнание добровольно. А если не так? Что если Мист вовсе не по своей воле ушла в Красный город? И нужно предупредить Анастасию. Я должна предупредить ее.

Когда мы покинули кабинет, я осталась жевать мятную конфетку, выловленную из огромной стеклянной вазы в приемной, стены которой также были окрашены в приятный мятный цвет. Я жевала ее остервенело, в попытке приглушить чувство тошноты и утихомирить бешенный пульс. После сеанса полагается быть спокойной и расслабленной, вот я и пыталась соответствовать образу.