Зеркало для никого (СИ)

– Это кто же такой моралист?! – закричала она, развернувшись и сверкая желтыми сегодня глазами на собравшихся в стайку одноклассников. Все испуганно отводили взгляды. Тахира демонстративно повела плечами, как бы говоря «это, конечно не я, но под каждым словом бы подписалась». Над нами раздался голос директора:

– Гель Эллис, в кабинет директора.

Словно для меня было мало унижений. Осталось только вздохнуть, постараться выпрямить спину и под пристальными взглядами школьников отправиться на третий этаж в крыло, где находилась учительская и кабинет директора.

Артур Ли – наш директор, как и полагалось главе престижной школы был высок, подтянут, лицо его не выдавало возраста, а глаза казались такими черными, что заставляли сомневаться в том, настоящий ли он человек. Поговаривали, он работал преподавателем в университете до тех пор пока одна из его студенток не обвинила его в домогательстве. Обвинила беспочвенно и бездоказательно, но работу он все равно потерял, потому что дал ей повод слишком много фантазировать о себе. Наверное ему стоило набрать килограммов 50, или открыто выступить в качестве ассексуала, но он этого не сделал. Как кость ему кинули директорское кресло в нашей гимназии. Покидал он свой кабинет чрезвычайно редко, рано приходя и поздно возвращаясь домой к жене, потому что еще раз подобного обвинения бы он не пережил. Об Артуре Ли я знала довольно хорошо только благодаря тому, что Мист посещала его кружок писательского мастерства, который ему навязали как дополнительную нагрузку.

– Что ж, садитесь Гель Эллис.

Он плавным движением указал на кресло напротив себя, в которое я опустилась и только тогда позволила нескольким слезинкам, столь старательно сдерживаемым в школьных коридорах выкатиться из глаз. Быстрым движением я смахнула слезы, не выказывать лишних эмоций. Зачем меня вызвал к себе директор? Неужели он последует совету и исключит меня из гимназии? Взгляд скользнул на рейтинги, что ж, я больше не девятка а за утро мои рейтинги моментально опустились до отметки 8 и продолжали падать. Что делать, если они опуститься ниже 7? Я никуда не поступлю, моему будущему придет конец. Кто бы не был автором той злой шутки, он хотел меня уничтожить.

– Вы хотите отчислить меня? – срывающимся голосом спросила я. Конечно, гимназии нечего портить репутацию учеником, которого обвиняют в распущенности. И это неизвестный злопыхатель еще не знает, чем именно я занималась в ванной с Анастасией Рейснер. Черные глаза Адама Ли расширились в удивлении. Он протянул мне платок и сказал твердо:

– Клевета, основанная на извращенных фактах, самое худшее, что может случиться с человеком. Я пригласил вас сюда не для того, чтобы отчислить, но потому что хочу вас защитить.

Его слова прорвали плотину и я зарыдала, теперь уже от облегчения. Директор не позволял себе больше проявлять ко мне симпатии, вещая холодным тоном:

– Что вы, что вы. Все хорошо. Гарантирую вам, что мы приложим все усилия, чтобы найти того, кто написал это объявление. Но, боюсь ваш рейтинг сильно пострадает из-за надписи на доске. Уже страдает.

Я и так видела, что Рейтинг мой полетел в чертову пропасть. Тем временем директор продолжал: – Скорее всего это сделал кто-то завидующий вашей популярности. Даже беглый анализ текста позволяет сделать подобные предположения. У вас есть кто-то на примете?

Я покачала головой. Конечно, Тахира могла сделать что-то подобное, но у нее ума не хватило бы на такой текст. Оставалось лишь надеяться на то, что директор узнает, кто же виновен в этой мерзкой записи.

Остаток дня я провела так, словно меня помоями облили, и если бы не поддержка Амалии, которая словно тигр бросалась на всех, кто смотрел в мою сторону косо, я бы наверное убежала домой. Рейтинг так и стабилизировался на отметке чуть меньше 8, благодаря заступничеству директора ситуация выглядела не безнадежной. До выходных я ходила на цыпочках, одевалась во все белое и старалась всем видом показать, какая я хорошая девочка. От постоянной снисходительной улыбки на лице сводило скулы, мешки под глазами, вызванные вечным недосыпом от бесконечной зубрежки, приходилось замазывать тоннами тонального крема. Но больше всего меня угнетало давление одноклассников, все словно ждали, что я выкину что-то эдакое. Когда я начинала говорить, на меня смотрели все без исключения, когда я отвечала на уроках за мной пристально следили во все глаза, а когда Леон похвалил меня на одном из занятий, раздалась сальная шуточка и множество гадких смешков. Учитель выглядел абсолютно несчастным, такое ощущение, что он был бы рад мне как-нибудь помочь, но сознательно держался на расстоянии, чтобы не привлекать ко мне еще больше внимания.

В постоянной оглядке я дожила до выходных, а там приближался знаменательный день, воскресенье. Когда я поведаю всю правду родителям.