Зеркало для никого

Я подобрала белье одного оттенка, сама накрасила ногти на ногах и руках, измазалась кремом с головы до ног. Я хотела придать глазам томный блеск, но потом передумала и отложила принтер, печатающий разные контактные линзы. Амалия подарила мне его пару лет назад, но я так и не решилась воспользоваться ее подарком. Мои глаза слезились от линз, да и Зрители любили меня за естественность. Интересно, как там Амалия? Я легла на кровать и уставилась в потолок. Несколько раз моргнула, расширила глаза, сощурилась и вот я видела ее профайл. Среди фотографий, которые она выкладывала в сеть, был мой портрет, нарисованный простым грифельным карандашом. На нем я выглядела потерянной, взгляд блуждал в пустоте, уголки губ были опущены. Кажется, таким было мое лицо, когда я узнала, что она предала меня. Под портретом значилась подпись: «В ожидании прощения». Я закрыла глаза и вздохнула. Нелегко просить прощения. Еще сложнее прощать. Тео придет вечером, и у меня еще много свободного времени. Да и будет лучше, если Зрители еще раз услышат о моих планах на вечер. Пусть я не простила ее, я скучаю.

– Я к Амалии! – крикнула родителям, прежде чем покинуть дом. Сомневаюсь, что они обратили на это хоть сколько-то своего внимания. Мама готовила печенье для штаба отца. Предвыборная кампания начиналась с понедельника. Стать Законником почти невозможно, ведь для этого нужен не только идеальный Рейтинг, но и свободное место. Люди ждут годами, чтобы получить возможность баллотироваться. Они каждый день просматривают некрологи, чтобы узнать счастливую весть: кто-то из старых Законников умер. В этом году это был Нгамба Абиг, занимавший свой пост без малого пятьдесят лет. У отца были все шансы занять это место, встать на одну ступень с отцом Тео. Папа был молодым и опытным, числился на хорошем счету на своей прежней работе. Он отличался модной нынче маскулинной привлекательностью, да и наша семья была украшением его предвыборной кампании. Единственным пятном на репутации отца, единственным камнем, который могли бросить в него, была Мист. Но мама решила взять удар на себя. Два дня назад она во всеуслышание заявила, что сама виновата в том, что у ее дочери случился нервный срыв. Она плакала и говорила, что убедила дочь взять слишком большую внеклассную нагрузку. Поэтому та и сломалась. Мне было так противно слушать мамины слова и видеть лживые слезы, что я закрылась у себя в комнате. Мист сама брала внеклассную нагрузку. Никто не убеждал ее, не заставлял. Ей нравилось учиться, заниматься спортом, программировать, рисовать. Я вспомнила, как они с Анастасией сделали для меня мультфильм, где рыжий кот гонялся за нарисованной желтой птицей. Мне было так смешно, что я свалилась со стула. Тогда Мист и Анастасия пообещали мне, что следующий мультфильм будет о неуклюжей рыжей девчонке.

Дом Амалии располагался в двух кварталах от моего. Мне нужно было упорно карабкаться в гору, но зато с того места, где жила Амалия, открывался прекрасный вид на Зеленый город, и даже было видно Стену на горизонте всполохами серебристого сияния.

Стена – это силовое поле, которое почти не увидеть, если находиться рядом. Ее без особых проблем могли перелетать птицы, переходить мелкие звери. Олени прекрасно жили на огороженной территории, а крупные хищники в Зеленых городах не водились. Исключение – три Зеленых города в Африке. Там в заповедниках есть львы. Я знаю, меня туда возили в детстве.

Дом у Амалии был скучной бетонной коробкой с плоской крышей. На ней разместились солнечная батарея и небольшая ветряная мельница. Возможно, поэтому Амалия и начала рисовать – невмоготу было созерцать эти уродливые серые стены на фоне великолепия, открывающегося внизу. Родители Амалии – твердые семерки с надеждами на будущее. Они были спокойными, дружелюбными, но такими скучными, что беседовать с ними, и не словить зевоты, было практически невозможно.

Когда я нажала озябшим пальцем на звонок, то на мгновение испытала постыдное желание сбежать. Амалия тут же отворила дверь, перемазанная серой краской и с кисточкой за ухом. Только увидев ее, я осознала, как по ней скучала.

Вместо извинений подруга обняла меня и сжала так, что кости затрещали.

– Как я рада тебя видеть! Идем, покажу, над чем работаю.