Зеркало для России: о чем молчит власть

Живет себе человек без выпендрежа, честно тянет армейскую лямку, крутится как белка в колесе в одном и том же имперском дне. А ты, весь такой изящный, умный и болтающий по-французски, есть всего лишь финтифлюшка на скромном мундире Максима Максимовича.

У империи маршалов не бывает, у империи бывают только солдаты.

Вот головная боль Печорина, его разочарование лишнего человека. От генерала до рядового – все у нас солдаты империи, и некуда лететь разочарованному юному демону с обломанными крыльями. Париж – это круто для фанатов Ксении Собчак, а для Печорина мелковато, поэтому для своего циничного романтика Лермонтов подобрал загадочную Персию, где все в белых шальварах, где «оскорбленному есть чувству уголок». Увы, мещанство есть вечный соблазн и конечная точка российского романтика. Печорин – дворянин во мещанстве. С него стартуют две главные российские мечты: мещанская – улепетнуть в Париж, получить домик в Лондоне, интеллигентская – обустроить наш вишневый сад.

Чем загружен день Максима Максимовича? За утро он успевает усмирить Кавказ, в обед получает нагоняй от начальства за упущения при усмирении Кавказа, а вечером, глядишь, уже лупит Турцию, чтобы к ночи успеть освободить братьев-славян на Балканах. Некогда старому солдату фигней заниматься – дел невпроворот. За сутки через наши просторы надо ухитриться построить пусть ужасные, но хоть какие-то дороги, потом проехать по ним и построить порты на Ледовитом океане, освоить Сибирь и Дальний Восток, шугануть в очередной раз у реки самураев. И Максим Максимович с русским спокойствием несет свой крест, без истерик исполняет службу, терпит командиров-самодуров, гостиницы с тараканами, магазинное хамство, с достоинством проживая доставшийся ему бесконечный имперский день длиной в пятьсот лет.

Герой нашего времени не такой. Перед нами европеизированный тип. Лишний человек. Ему «влом» возиться с чеченцами, покорять Енисей, а желается ему блистать в лондонских гостиных наравне с Оскаром Уайльдом, куда-то плыть, белея одиноким парусом на фоне стальных линкоров, и мечтать о мире, где все в белых шальварах.

Читаешь Пушкина, Лермонтова, Солженицына, Ильфа-Петрова будто одну книгу. С одной стороны – Онегины, Печорины, Бендеры, Чацкие – мальчики, все в белом, попытки вырваться за флажки из дня сурка, а на другом полюсе – Татьяна Ларина, Наташа Ростова, Максим Максимович, Иван Денисович, плотно и без подростковых истерик в этом дне живущие.

Глава 6 Американский, европейский и русский способы борьбы с национальными танцами

Если же вы относитесь к числу тех, кто кичится своим родным языком, образом жизни и культурой, тогда Нью-Йорк не для вас.

Из путеводителя по Нью-Йорку

Весь продвинутый мир сейчас – это Нью-Йорк.

И продвинутый мир весь как один, все прогрессивное человечество ныне беспощадно борется с национальными танцами, придумывая все новые способы и хитрости для их истребления.

Но зачем с ними бороться? Кому мешают невинные этнические танцы? Пусть одни пляшут гопака, другие – тарантеллу, и все будут счастливы. Не скажите. Насчет тарантеллы промолчу, не плясал, а ситуацию с гопаком знаю плотно: после развала Союза на востоке Украины народ с удовольствием бросился отплясывать гопака, а потом начали останавливаться заводы. Инвестиции не любят, когда им заглядывают в пятую графу. Экономику корежат все эти национальные колориты, ей подавай единообразие, простые и ясные правила игры. Нация и национализация – слова одного корня. Об этом еще Гитлер писал, мол, зачем национализировать фабрики, когда через национальную идею можно прибрать к рукам их работников со всеми потрохами.

Ради экономического процветания с национальным самосознанием народов приходится бороться и американцам, и европейцам, и нам, но методы борьбы с национализмом отличаются национальным своеобразием.

Три способа подавления национализма и борьбы за общий рынок

Существуют три основных способа истребления этнических танцев, вот и разберем американский, европейский и русский методы борьбы с ними. Чтобы не походило на анекдот (встретились американец, европеец и русский), подпустим научности.

Из комбинаторики мы знаем, что множество из трех объектов А, В и С можно разбить на пары только тремя способами: АС, АВ, ВС. А что им соответствует в реальности, на что мы намекаем в данном случае?