Зеркало грядущего

Я должен вызвать Амальрика на поединок. О, разумеется, предлог будет совершенно невинным! Дуэли сейчас вошли в моду в Тарантии, дерутся все и со всеми, так что это не привлечет особого внимания, если истинный повод поединка останется неведом, а об этом я позабочусь. И не пытайся помешать мне – хотя, полагаю, ты все равно не успеешь, – мое решение твердо! Я уверен, что поступаю, как должен, и, поскольку дело мое правое, Митра будет на моей стороне! Его милостью, я сумею отсечь голову ядовитой гадине и положу конец заговору. Таков мой план, который я надеюсь завтра же привести в исполнение.

Но если все же меня ждет неудача, старый испытанный друг мой, прошу тебя – не прими это письмо за бред безумца. В том, что я говорю здесь, нет и следа вымысла! Я даю тебе слово – клянусь чистым сердцем той, что была мне всех дороже! – что все сказанное мною – правда, от первого слова до последнего! И я верю, что теперь, зная столько же, сколько знаю я в тот миг, когда пишу тебе, ты сможешь довершить начатое мною и спасти престол и страну от кровожадных псов, что готовы погубить нас всех.

Прости за излишнюю, должно быть, выспренность моего послания… Я помню, как ты всегда смеялся над пристрастием южан к красивым словам! И потому буду заканчивать, мой друг. Мне следует отдохнуть перед завтрашним поединком и залечить недавно полученную царапину. Каков бы ни был его исход, слугам моим дано поручение известить тебя со всею срочностью… В остальном же, я всецело полагаюсь на твою мудрость, Тиберий, и на волю Солнцеликого Митры.

Остаюсь, засим, твой…»

Нумедидес не спеша свернул свиток. Он вполне уже овладел собой, подавив и страх, и ярость, владевшие им во время чтения, и на губах его, когда он вновь взглянул на застывшего в ожидании Тиберия, играла легкая усмешка.

– Боюсь, наш добрый граф сошел с ума. Амальрик убьет его!

Тиберий, явно обескураженный подобной реакцией, нахмурился. Крепкие мозолистые руки сжали подлокотники кресла.

– Никогда! Троцеро – отличный боец! Нумедидес с деланной небрежностью пожал плечами.

Как ни странно, происходящее начинало искренне забавлять его. В этой игре с опасностью он находил поразительное, болезненное наслаждение, подобного которому не ведал прежде. В нем проснулось нечто сродни жалости к барону Тиберию. Несчастный глупец – он пытался перехитрить принца, расставить ему ловушку, однако недооценил противника и, в результате, угодит в западню сам! Нумедидес наслаждался своей властью.

– Граф Пуантенский был отличным бойцом. Зим пятнадцать назад. Но сейчас для него тягаться с Амальриком сущее самоубийство. Барон лучший фехтовальщик двух королевств. К тому же пуантенец, по его собственному признанию, ранен!

Тиберий сдвинул кустистые брови.

– Милостью Митры, граф одержит победу!

– Вы столь уверены в милости Митры? – Не скрывая иронии, Нумедидес пожал плечами. Внутри у него все пело. Он представлял, каким растерянным и униженным чувствует себя сейчас старый барон, как жалко он корчится под натиском его яростной силы. О, Амальрик был прав! Он, Нумедидес, рожден быть королем! Создан для власти! И он докажет им всем…

Тем временем Тиберий окончательно утратил терпение. Дерзкий щенок, что сидел здесь, в открытую глумясь над ним, – если бы мог, он придушил бы его своими руками! Усилием воли, барон заставил себя сдержаться, чувствуя все же, как жар гнева затапливает лицо.

– Я не затем позвал тебя, принц, и показал это письмо, чтобы заключать пари об исходе поединка, – повысил голос старый воин, с удовлетворением отмечая, как мигом съежился и побледнел Нумедидес. Да, прав Троцеро… Тряпка, слюнтяй! Никаких шансов, чтобы немедиец вовлек его в свой заговор – не настолько же он глуп, в конце концов! И, уже более спокойным, почти отеческим тоном, Тиберий продолжил: – Я хотел знать, известно ли тебе что-то о тех разговорах, на которые ссылается граф Пуантенский. Возможно, кто-то вел с тобой подобные беседы… Я хочу знать, кто еще втянут в это мерзостное дело, чтобы предпринять необходимые меры.

– Какие? – не удержался Нумедидес от вопроса. Тиберий презрительно пожал плечами.

– Это уж мне решать! Но, полагаю, если я буду знать достаточно, я не побоюсь пойти к королю. В конце концов, мой вассальный долг велит мне сделать все, что в моих силах, для защиты трона и государства. – Пронзительный взгляд серых глаз вновь уперся в лицо принца, и тот поежился невольно под его тяжестью. И голос Нумедидеса, когда тот ответил, был подчеркнуто неуверенным, напряженным, словно он пытался что-то припомнить или, напротив, боялся сказать лишнее:

– Барон, вы задали мне сложную задачу. Сам граф пишет, что ему недостает доказательств… слишком велик риск оговорить невинного. Я не считаю себя вправе…

– Что значит, ты не считаешь?! – В раздражении Тиберий Амилийский сжал челюсти так, что заиграли желваки на скулах. Он вновь почувствовал неодолимое желание придушить щенка… – Ты понимаешь, что речь идет о заговоре – о жизни нашего короля и повелителя! Твой долг как наследника престола в том, чтобы помочь вывести на чистую воду его врагов, чего бы это ни стоило!