Зеркало грядущего

– Положим, в геноме современного человека наука обнаружила… вернее, еще обнаружит от одного до четырех процентов «неандертальских» генов – это варьируется у разных народов, – ответила Лазарева, – но вы правы, насколько я поняла представленные мне материалы, исследования проводились прежде всего в зоопарках, с подтверждением на природе. Однако там было замечание, что отмеченная иерархия проявляется в большей степени там, где больше пищи и меньше хищников. И был такой хороший фильм «Обезьяний остров» об эксперименте с шимпанзе – где четко замечено главное отличие приматов от людей: они не умеют объединять усилия ради коллективной работы, как, например, слишком тяжелый камень вместе подвинуть, под которым сладости лежат. Впрочем, если этот вопрос оказался вдруг принципиальным, то мы можем информацию собрать по отсталым народам, что еще живут как при палеолите.

– При неолите, – поправил Ефремов. – Те народы, которые еще живут при каменном веке, все-таки уже перешли в его высшую стадию – обычно занимаются земледелием и скотоводством, а не собирательством.

Кунцевич усмехнулся.

– Я сказал что-то смешное? – нахмурился Ефремов.

– Да нет, это я просто вспомнил. Передачи «Натионал гео», были такие по телевидению в двухтысячных. Как белые люди, европейцы, у которых вошел в моду «экстремальный туризм», в том числе и «жить как предки», возле Гренландии, в гребной лодке, с гарпуном на моржа – а рядом проводники-эскимосы страхуют, на моторке, винтовки с оптикой наготове. Поскольку для коренных народов это не забава, а выживание, и прямой интерес, чтоб было эффективно. Или еще кадры, деревня где-то в Гималаях, откуда альпинисты выходят гору Эверест штурмовать, и над хижинами тысячелетнего вида вывеска «Макдоналдс». Через полсотни лет цивилизация так во все уголки проникнет, что вы совсем диких народов нигде на земле не найдете. Разве что есть такие агрессивные, что никаких гостей извне не терпят, убивают сразу. Ну, если Родина прикажет, могу на Андаманские острова сходить и притащить «языка», а лучше нескольких, чтоб речь их изучать. Если вопрос настолько важен.

– Я, конечно, не буду спорить с человеком из будущего о том, каково положение в его времени, – пожал плечами Иван Антонович, – но сейчас, насколько мне известно, отсталые племена, живущие практически так же, как и их далекие предки, все еще существуют, например, в глубинах Африки или Новой Гвинеи. К тому же есть масса материалов этнографических экспедиций девятнадцатого и первой половины двадцатого века, вполне подтверждающая их существование и обычаи. Так что эти мои взгляды легко проверить.

– А почэму нэт? – благодушно произнес Сталин. – Если вопрос идэологический. На Андаманские острова нам не надо, у нас чукчи, якуты, эвенки помнят еще, по каким законам их деды и прадеды жили. Товарищ Пономаренко, запросите товарищей из Академии наук и Этнографического музея, пусть подберут материал. А в крайнем случае и с кем-то из зарубежных корреспондентов можно списаться, из интересов чистой науки.

– Иван Антонович, – заговорил Пономаренко, – а отчего вы считаете, что корень проблемы исключительно в воспитании нового поколения? Вспомните хоть героев Аркадия Гайдара – «Тимур и команда», «Судьба барабанщика», «Голубая чашка», – если присмотреться внимательнее, они явно принадлежат к тем, кого после назовут «мажорами», ведь в тридцатые годы отдельные квартиры и собственные дачи были только у достаточно высокопоставленных товарищей? И могу подтвердить, в то время дети ответственных работников жили именно так. Были «в одном котле» со сверстниками из более простых семей, совершенно не ощущая свою исключительность – а как пришла война, то так же шли на фронт, в том числе и добровольцами, и погибали там, наравне со всеми. Вот не могу вообразить ситуацию, когда у товарища наркома или депутата Верховного Совета – сын учится в американской военной школе и дальше собирается остаться в США, а дочь живет в Европе и выступает за спортивную команду чужой страны – к сожалению, реалии России двадцать первого века. Значит, дело вовсе не в семейном воспитании, а в чем-то другом?