Зеркало грядущего

Не было во французском городе Родез никакого концлагеря. Зато был дислоцирован 804-й «азербайджанский» батальон вермахта (хорошо хоть не СС), укомплектованный «добровольцами» из советских пленных с Остфронта. И не было никакого героического побега с восстанием узников и боем с охраной – а банальное невозвращение из увольнения, то есть дезертирство. И случилось это в самом конце, когда уже ясно было, что дни Еврорейха сочтены и чистокровным арийцам, скорее всего, придется испытать на себе все, что они готовили для «недочеловеков», ну а пошедших к ним на службу предателей ждет военно-полевой суд и пеньковая веревка. Участие в Сопротивлении было, удалось отметиться в нескольких делах, причем именно в немецком мундире – не так много среди макизаров было знатоков немецкой армии и ее уставов, чтоб за солдата вермахта сойти, так что Джебраилов вытянул счастливый билет, удостоившись не только благодарности от командира отряда, но даже и повышение получив, в те последние недели отряды Сопротивления распухали как на дрожжах, туда толпами бежали прежде законопослушные французы, желающие снять с себя обвинение в коллаборационизме – так что на момент немецкой капитуляции Армад Мишель командовал ротой в сто тридцать человек. Ну а после Победы была уже политическая кухня, когда в «Сражающейся Франции» боролись две группировки, «марсельцы» де Голля, Второй армейский корпус, сформированный в СССР из французских солдат Еврорейха, попавших в плен на Днепре, и Первый корпус Тассиньи, что высаживался в Гавре вместе с войсками англичан и американцев – и в этой борьбе лояльность вышестоящим была важнее воинских заслуг. Вот так и стал Ахмадия Джабраилов – французским гражданином и героем, Армадом Мишелем, отмеченным наградами, пользующимся уважением президента и правом доступа к нему… и заводик в собственности, и жена-француженка, как же без этого? Только от родных корней отказываться тоже не хотелось!

А советские, выходит, всю правду знали. Однако не были заинтересованы ее оглашать, разрушая героическую биографию «товарища Мишеля». И требовали в обмен вовсе не шпионской работы. А всего лишь – быть прямой, неофициальной и секретной связью между де Голлем и Москвой. Ахмадия, хоть и с образованием советской семилетки, имел острый житейский ум, чтобы сообразить – у Советов и конкретно де Голля наличествуют общие интересы. Если Генерал мечтал о сильной, независимой Франции, которая вовсе не вассал США – то разве для Сталина это не было бы выгодой тоже? В то же время в Париже высшие чины на доклад в американское посольство ездят чаще, чем в Елисейский дворец – так что потребность в таком канале связи очевидна. Правда, при угрозе эту связь нередко и рубят вместе с головами посвященных – так тем более желательно иметь запасную площадку в далеком селе Охуд, где даже в самом неблагоприятном случае он, Ахмадия Джабраилов, может спокойно доживать свой век, зачем же его убивать?

Потому он легко дал свое согласие. И принял предложение – военным бортом до Баку, а там его уже ждал транспорт до родной деревни. И был пир горой, вино рекой, десяток баранов на шашлык – стол, как в кино про кубанских казаков, за которым все уважаемые люди села Охуд, а также районное начальство. И многочисленная родня – хотя и род Джебраиловых не обошла стороной война, унесла многих. Зато жизнь стала лучше, чем была прежде – и новую технику присылают, и по налогам вольности, и урожай в этом году хороший, сыты все будем.

– Может, останешься? Большим человеком станешь, агрономом. И жену привози, не обидим. А к своему другу, французскому президенту, будешь в гости приезжать.

Нет – на старости лет, может, так и будет. А пока тебе лишь двадцать семь, хочется мир посмотреть и в истории поучаствовать. Но вас, земляки, никогда не забуду и еще приеду не раз. А как дальше выйдет – посмотрим.

Де Голль к новой роли своего друга отнесся скорее с пониманием. Сказав – в моем окружении уже есть толпа американских агентов, будет и один русский. Причем они, в отличие от тебя, в глаза мне лгут, клянясь в преданности Франции. Что ж, мои двери будут для тебя по-прежнему открыты – но ты понимаешь, что с официального поста тебе придется уйти?

Что ж – хотя разоренная войной Франция была не самым лучшим местом на земле, имея деньги и связи там можно было отлично прожить. Хотя насмотревшись на американских оккупантов (а вели себя они там нисколько не лучше немцев), абсолютно никакой любви к США «товарищ Мишель» не испытывал. И, ведя жизнь почтенного парижского буржуа, исправно служил «почтовым ящиком» между советскими и де Голлем (о технических деталях позвольте не упоминать).

Последнее сообщение, которое ему велели передать, было тревожным: