Зеркало грядущего

– Ну, значит, что такое «релаксация» знаете? Полное расслабление, мысли из головы вон, вам легко и приятно, даже не думаете, а представляете себе что-то легкое, чистое, возвышенное – и растворяетесь в этом, как сахар в воде. По крайней мере, у меня этот образ выходил быстрее всего. Это к тому, Иван Антонович, что по идее лечение на вас должно по-всякому подействовать, но если вы себя в такой транс введете, эффект будет гораздо больший.

– А что за человек, кто это делает?

– Хороший человек. Зовите его просто Бахадыр, не любит он, когда к нему официально, по фамилии. Случилось мне с этим целителем пересечься, когда я в Самарканде был в сорок девятом, при каких обстоятельствах, вопрос отдельный – но забыть такого человека я не мог и два года назад уговорил его в Москву перебраться. Подробнее он вам сам про себя скажет, если захочет. Ну а не захочет, значит, и не надо.

– Я думал, в вашем ведомстве служат лишь с идеальным здоровьем.

– А вы, Иван Антонович, не замечали, что на войне люди редко болеют, хотя условия самые зверские? Как, например, на холоде, под дождем, на земле часами лежать – и никакого воспаления легких.

– И в экспедициях тоже, – ответил Ефремов, – когда знаешь, что нельзя болеть, никто тебя не заменит.

– Вот только оборотная сторона, что ничего из ничего не берется, значит, какой-то неприкосновенный запас наш при этом организм сжигает – после на несколько лет раньше помрем, а не хочется. Кроме того, в Самарканде я слышал абсолютно всерьез, как Бахадыр кого-то почти с того света вытянул с диагнозом «рак в запущенной стадии» – да я за одно это к нему из профилактики ходить буду минимум в месяц раз. Как-то так выходит, что наша научная медицина хорошо лечит случаи экстренные, вроде ран и увечий – с хроническими болячками, которые иногда даже не болячки вовсе, а «сбой настройки» организма, успехи куда более скромные, а ведь от этих незаметных расстройств помирают тоже. Да вы же сами помните, что вам в госпитале сказали после обследования – нужен отпуск, санаторий, длительные процедуры, иначе никак. Вы отказались – ну, значит, придется вам по-быстрому и без отрыва от работы здоровье править.

Все верно, в госпитале, где обследованием руководил сам Князев – врач с К-25, Ивана Антоновича не обрадовали. Правда, серьезных болезней вроде бы и не нашли, даже сердце, несмотря на пережитый инфаркт, работало пока вполне нормально. Прописали принимать витамины, больше отдыхать и не слишком надрываться на работе – все, как обычно врачи в таких случаях и советуют.

Вот только Князев сказал, что в ином будущем, уже в 1955 году, врачи заподозрили у Ефремова «средиземноморскую лихорадку» – она же «армянская», она же «еврейская», она же «периодическая болезнь». Похоже, именно ее приступы и случались раз в несколько лет, начиная с 1929 года. Болезнь редкая в наших местах, наследственная (хотя Ефремов не помнил, чтобы у кого-то из родных было что-то похожее), но проявляющаяся обычно при сильных стрессах – труднодиагностируемая даже в будущем. Обнаружить ее, пока не начался приступ, – вообще невозможно. И, по мнению Князева, в будущем действительно серьезные проблемы с сердцем у Ефремова должны начаться именно из-за нее – такая это поганая болезнь, что способна изменять ткани организма, в его случае – сердца. А как сердечная ткань не в порядке станет или уже стала – тут уж…

Есть лекарство и от «средиземноморской», уже и здесь, в начале 50-х годов, разработали, – но терапия должна быть долгой, возможно, многолетней, под регулярным наблюдением врача. Тем более что возраст у вас, Иван Антонович… уже не молодой человек, сорок пять лет, наверняка не скажешь, как лекарство подействует, не будет ли опасных побочных эффектов. В общем, постоянный врачебный присмотр необходим… Потому-то Ефремов и предпочел отказаться, решил пока попробовать тот «нетрадицонный» метод, о котором рассказывал Смоленцев…

Так, за разговором, и приехали – как определил Ефремов, вроде бы в Замоскворечье, частный сектор, заборы. Странно – если это человек такой непростой, что ж ваша служба ему квартиру получше не подыскала?

– А это уже его, Бахадыра, условие. Не быть в «золотой клетке» – а чтоб дорога к нему для всякого человека была открыта. Так что пришлось уважить. В общем, Иван Антонович, не удивляйтесь ничему, а делайте как мы. Да, предупредить забыл – Бахадыр верующий мусульманин, отнеситесь к этому с уважением.

Кунцевич посигналил. Выглянул молодой человек в ватнике, открыл ворота, и сразу закрыл, впустив ЗИМ. Слева то ли грядки, то ли клумбы, справа сарай, а прямо – большой дом с верандой. Ефремов прошел к крыльцу, вслед за Смоленцевым и Кунцевичем.

– Салям алейкум!

Хозяин, узбек лет пятидесяти, одет по-городскому, лишь тюбетейка на голове.

– Здравствуйте, товарищи!

Женщина с улыбкой выглянула из кухни – русская, средних лет.

– Мя-яу!

Черный, как смоль, кот у ног трется, гостей совершенно не боясь.