Зеркало и чаша

— Она горбатая, потому он ее и не выдал до сих пор! А теперь хотел за князя пристроить!

— Вече ему отказало, а он возьми да воеводу убей! — продолжал Новина, перекрикивая своих людей. — Прямо битва была его дружины и Мирославовой, чуть не перебил все вече, кто успел за ворота выбежать, тот только и уцелел. Зятя моего зарубили, вот, мести ищу! Теперь он, собака, в детинце заперся. Все бы ничего, да ведь и князь с ним. Как бы не сделал чего худого, князь-то ведь еще дитя, за себя постоять не может. Сирота он теперь. — Новина вздохнул. — У меня внучок вот, что тоже теперь сирота, ему как раз однолеток. Мы ему, князю Вадиме-то младшему, одни теперь родители. Не дадим в обиду сироту. Ведь богами клялись... А Хотобуд его не выпускает, пока, говорит, все ему не дадим, чего хочет, не выпустит.

— Ну, уже не все... — прибавил голос из толпы.

— А, да. Кроме дочери, — вспомнил Новина.

— А что с ней? — полюбопытствовал Хедин.

— Его двор люди разнесли, когда он в детинце заперся. Что оставалось, разграбили, а дочь утопили. — Новина кивнул на угрюмую серую реку. — Чтобы, значит...

— А прежний воевода убит? — уточнила Избрана.

— Убит.

— В Плескове есть хоть какая-то власть?

— Пока мы, старосты, а еще святилище. — Новина кивнул за реку, где тоже на мысу возвышался вал и частокол святилища с коровьими черепами на кольях. — Там правит сейчас Огняна, князю Вольге она тетка, а князю Вадиме Старому она сестра была.

— Обещала Хотобуда проклясть, если ворота не откроет, — опять прибавил голос из толпы.

— А если, значит, мы князя своего не выручим, нам Изборск нового князя даст, — продолжал Новина. — А мы нового не хотим, потому как Вадиме Старому клялись...

Избрана не дослушала: ей уже все было ясно.

— Надо идти туда. — Она повернулась к Хедину. Из всей верхушки когда-то многолюдного и сильного города оставалась только княжна-жрица, и в ней Избрана видела единственную достойную себя собеседницу.

— Пойдем, — согласился Хедин и огляделся. — Если нас пропустят эти милые люди.

Но те, кто стоял вокруг них, переглянулись и решительно сомкнули строй, выставив вперед копья. Строй их никуда не годился, и варягам ничего не стоило бы его прорвать, но Избрана желала по возможности договориться мирно.

— Зачем вам в святилище? — спросил Новина, воинственно глядя на них из-под своего щегольского шлема, который смотрелся на нем так странно и неуместно.

— Мне нужно повидать старшую жрицу, — ответила Избрана. — Пропустите нас. Мы не причиним ей вреда.

— Пусть сама скажет, допустит вас или как, — решил Новина. — Космина, беги, скажи ей. Если скажет, что можно пустить, — пойдете.

Гонец убежал, а дружина тем временем расположилась немного отдохнуть. Но оружия из рук варяги не выпускали и бдительно следили за плесковцами, а те не менее бдительно следили за чужаками.

Избрана уже подумывала, не занять ли какой-нибудь из пустующих домов возле пристани и не устроиться ли на отдых более основательно, когда посланный наконец вернулся.

— Жрица спрашивает, кто эта женщина, которая хочет с ней говорить! — объявил он.

— Я... А ты так и будешь бегать туда-сюда? — спросила Избрана. — А нам ждать здесь до самой ночи? Лучше я сама пойду! — Она строго оглядела толпу, и под ее взглядом никто не посмел возразить. — Если вы опасаетесь моей дружины, то я пойду одна!

Хедин открыл было рот, но Избрана бросила ему быстрый взгляд — и он смолчал. Хитрый варяг видел, что решительность и твердость гостьи производят сильное впечатление на плесковцев, и посчитал неуместным возражать. В самом деле, в святилище ей едва ли грозит опасность, а повидаться с жрицей стоит поскорее.

— Когда будешь с ней разговаривать, помни, что у тебя за спиной сорок вооруженных мужчин, — шепнул княгине Хедин на северном языке. — По нынешним временам это даже очень много. Если повести себя умно, то в обмен на нашу помощь можно много чего выторговать.

— Помощь! — только и сказала Избрана. Она явилась сюда просить помощи, а выходит так, что ей предстоит ее оказывать! Судьба еще раз усмехнулась своим переменчивым ликом, но Избрана уже разучилась удивляться.

Новина выделил Избране троих сопровождающих, и она поехала в обратную сторону. Оставив лошадь, она села в лодку, и провожатые перевезли ее на другой беpeг Великой, к святилищу. От берега к нему вела настоящая дорога: через равные промежутки с двух сторон стояли деревянные идолы в человеческий рост, изображавшие умерших предков, вдоль цепи которых ныне живущие приближаются к божеству. На частоколе красовались вылизанные ветрами и дождями коровьи черепа. Избрана вспомнила старое смоленское святилище, украшенное подобным же образом черепами прежних Сварожьих коней, и прибодрилась. В конце концов, она и та женщина, которая здесь правит, равны происхождением и воспитанием. Теперь, когда каждая из них осталась одна перед многочисленными бедами, они обязательно договорятся.

В открытых воротах стояла женщина, какая-то из младших жриц.

— Да пребудет всегда сила Рода и Рожаниц на этом месте! — сказала Избрана, остановившись в трех шагах перед ней. — Я хочу видеть старшую жрицу.