Зеркало Иблиса

— Обсуждаем приказы? — лениво осведомился капитан.

— Мы можем сровнять их с землей.

Это произнес Ягер. Произнес с закрытыми глазами. Фрисснер оглянулся — под опущенными веками штурмбаннфюрера дергались, дрожали глазные яблоки.

— Мы можем сровнять их с землей, — повторил Ягер. — Это море песка, эти оазисы… Все это ни к чему нормальным людям. Мы можем стереть с лица земли Каир и Александрию вместе с англичанами и их сраными помощниками из Новой Зеландии и Австралии. Сотни тяжелых бомбардировщиков. Роммель может отправляться стирать свои кальсоны, позиционная война исчерпала себя.

— Вы уверены, Людвиг? — спросил Фрисснер.

Ягер открыл глаза. Пустые и холодные, они смотрели куда-то вперед, сквозь исцарапанное лобовое стекло машины.

— Жиды и коммунисты, черные и желтые, нам с ними не по пути. Их нужно уничтожить.

— Вы последовательны, — сказал Фрисснер.

— Я привык быть последовательным. Если бы я не был последовательным, я преподавал бы сейчас тригонометрию. Но я — офицер, и я воюю.

— Я тоже офицер, хочу заметить.

— И я, — подал голос Богер. — Вот остановимся на ночлег и убьем еще парочку арабов, и все будет хорошо.

— Смеетесь, — процедил Ягер. — Смеетесь, оберштурмфюрер. Смейтесь, пока эти арабы не приползли к вам ночью и не воткнули вам в задницу кинжал. Как они проделали это с вашими солдатами.

— Нельзя ли прекратить этот разговор? — робко спросил Замке, икая с похмелья.

— В самом деле, — поддержал его Фрисснер. — Не время для лекций, штурмбаннфюрер. Или вы усомнились в нас? К чему это?

— Подите к черту, — сказал Ягер и снова закрыл глаза. Его голова тряслась в такт движениям автомобиля, на горле ходил туда-сюда под кожей острый кадык.

«Не хватало, чтобы он спятил, — подумал Фрисснер. — В этом случае его придется пристрелить, сумасшедший в пустыне нам совершенно ни к чему, тем более такой опасный, как Ягер Хотя кто из нас потихоньку не сходит с ума? Разве что Макс, которому все нипочем».

Словно подтверждая мысли капитана, Богер весело произнес:

— Что до арабов, то я как-нибудь проживу еще пару ночей, а там посмотрим. Один парень, вернувшийся с Восточного фронта, рассказывал мне про русских партизан. Нашим арабам до них далеко, смею вас уверить.

— Я знал русского ученого, — вставил Замке, — по фамилии Эдельман.

— Еврейского ученого, — поправил Макс.

— Еврейского. Он был интеллигентный тихий человек, автор монографии по палеонтологии. Мы гуляли по Нюрнбергу, и он рассказывал, как в девятнадцатом году воевал в коннице. Интересно, что с ним сейчас…

— Копает небось своих допотопных ящеров, — Богер пожал плечами. — Не думаю, что его мобилизовали, вашего ученого.

— Могли и мобилизовать, — сказал капитан. — Дела русских совсем плохи.

— Черт…

Восклицание Богера относилось к дороге, которая исчезла. Только что под капот мерно бежала песчаная полоса, и вот…

— Штурмбаннфюрер… Штурмбаннфюрер! Ягер открыл глаза.

— Поговорите с проводником, — попросил Артур. — Он… Стоп, вот он сам пришел к нам.

Муамар постучал в стекло, и капитан открыл дверцу.

— Спросите у него, куда исчезла дорога.

Ягер перевел вопрос, проводник сделал недвусмысленный жест, означавший, что дорога кончилась.

— Дайте-ка карту, — сказал капитан. Они с Максом выбрались наружу и расстелили ее на капоте, рядом Фрисснер положил компас.

— Это еще что?! — шепотом спросил Богер. Стрелка компаса медленно описывала круг. Остановилась, дрогнула и снова начала кружиться.

— Аномалия? — задумчиво пробормотал капитан. — Нет, это что-то странное…

Проводник тоже подошел и с интересом наблюдал за эволюциями стрелки.

— Не обращайте внимания…

Замке стоял рядом, тяжело покачиваясь. Из уголка рта скатывалась струйка слюны, но профессор не замечал.

— Я такое видел. Ничего страшного.

— Но где дорога?

Фрисснер повернулся к проводнику в надежде, что Муамар поймет возникшую проблему. Тот и в самом деле понял, помахал рукой-крылом куда-то на юг — вернее, туда, где, по представлениям Фрисснера, этот самый юг обязан был находиться.

— Вам плохо? — участливо спросил Богер ученого. Тот покачал головой.

— Мне не просто плохо… Мне очень, очень плохо. Я хочу попросить у вас извинения, господин капитан…

— Полноте, — сказал Фрисснер. — Как ваш желудок?

— Вроде бы ничего.

— Благодарите штурмбаннфюрера и его лекарство. Надеюсь, больше оно не понадобится…

— Нет-нет!

— Юлиус… Юлиус, вы хоть раз в жизни напивались? — спросил капитан с улыбкой.

— Не припомню.. Извините, я прилягу. Мне надо прилечь…

Шатаясь, археолог вернулся в машину и заворочался там, постанывая и кашляя.

Колонна остановилась, лишь когда солнце уже высоко поднялось над песками и начало накалять их своей беспощадной милостью.

— Привал, — скомандовал Фрисснер, выбираясь из машины. — Обст!

Унтер-офицер уже спешил к командиру.

— Выставите в охранение тех людей, кто спал ночью.

— Все спали, господин капитан.

— Все? — Так точно

— А вы?

— Я — нет, господин капитан. Я решил, что пусть ребята поспят. Тяжелый день, к тому же у нас потери. Это положительно скажется на их моральном состоянии.

— Какое у вас образование, Обст? — неожиданно для себя спросил Артур.