Зеркало Иблиса

Замке прошел приблизительно квартал, прежде чем понял, что вокруг все переменилось. Уличная толчея стала гуще, шумнее. Кто-то кричал, дергал Юлиуса за рукав, что-то предлагал — не то диковинные и неудобоваримые на вид сушеные плоды, не то какие-то амулеты. В пыли сидели нищие, а может быть, святые дервиши. Вдоль стен стайками стояли женщины, о чем-то переговариваясь.

Еще через два квартала этого человеческого ада Замке почувствовал, как воздух внезапно пропитался влажностью. От этого удивительного контраста стало трудно дышать. Это ощущение было настолько неожиданным и настолько необычным для африканской пустыни, что Юлиус остановился, нерешительно оглядываясь. Никаких фонтанов вокруг не обнаруживалось, никаких источников, даже водоносы пропали, как их и не бывало… Вокруг обычные люди, толчея, все так же, как и несколько улиц назад… Но что-то не так. Вот и еще кому-то такая перемена показалась странной. Вот тому человеку в белоснежной чалме, что стоит, небрежно прислонившись к стене напротив.

«Странный какой-то, — тревожно подумал Замке. — Чего это он на меня так вылупился? Может, фанатик какой-нибудь? Хотя… Вон у него какой камешек в перстне… Знатный камешек, может быть, и человек знатный. Пойду я, пожалуй дальше, как бы чего не вышло».

И Юлиус снова взял курс на тот чарующий в жаре звук. Журчание воды.

Удивительно, но вскоре ощущение свежести и водных испарений, висящих в воздухе, исчезло. И даже около фонтана было сухо и жарко. Чахловатая зелень, чахловатый фонтан. Ну, конечно, не обычное зрелище в Африке, фонтан посреди города, который, в свою очередь, находится посреди пустыни… Но ничего особенного. Да и люди ведут себя совсем не так, как, по представлениям Юлиуса Замке, должны были бы себя вести люди, раз в три года празднующие большой религиозный праздник. Да, возле фонтана торчало несколько дервишей, вокруг которых собрались не то ученики, не то просто зеваки. Да, вокруг фонтана все было усеяно цветами и пальмовыми листьями. Однако на всем лежала такая печать тоски… Словно все жители города знали что-то страшное, давящее на душу. И только стайка детей, которая без устали плескалась в воде, была островком веселья в этом океане пыльной серости.

«Н-да, вот и посмотрел праздничек. Было бы чем рисковать… А то теперь от Ягера влетит… Как пить дать влетит. И, вероятно, за дело. Нечего шляться где попало, господин Замке», — подумал Юлиус и, обойдя фонтан, решил было возвращаться, как вдруг жаркая, потная волна окатила его с головы до ног.

Обратной дороги не было. Нет, улицы никуда не исчезли, ничего не изменилось, не пропало… Но дорогу, по которой Юлиус сюда пришел, он найти не мог.

Может быть, эта, где грязный нищий просит милостыню?

Нет, его не было там…

А может, та, где над головой плещется белое знамя выстиранного белья?

Нет… не было там белья… но его могли повесить, нищий мог перейти на другую улицу, а дома все одинаково пыльные и желтовато-серые…

«Дьявол! Теперь может влететь не только от Ягера».

— Простите, милейший, — обратился Замке к ближайшему арабу, безучастно стоящему под пальмой. — Как пройти к гарнизону? Итальянцы. Гарнизон…

Видя, что человек не понимает его, Юлиус попытался жестами объяснить свою просьбу. Эффекта это не произвело.

— Понимаете? Итальянцы. Гарнизон. Мешки с песком. Понимаете? Вы меня слышите?

Наконец араб внимательно посмотрел Замке в глаза и открыл рот. Очень широко. Юлиус отшатнулся. Где-то в глубине черного провала на лице человека, среди черных меток гнилых зубов трепетал жалкий кусок обрезанного языка. Профессор ухитрился обратиться к немому.

— Простите… — сказал Замке и поспешил отойти.

Неудача с немым так смутила его, что он уже не решился спрашивать что-либо у других прохожих, а направился в первую попавшуюся улицу, надеясь на удачу.

«В конце концов, — рассуждал профессор, — город не такой уж и большой. Так или иначе я найду улицу, которая ведет к гарнизону… Кажется, я даже узнаю эти места…»

Он плутал, наверное, уже с полчаса, когда вдруг, за поворотом, столкнулся нос к носу с итальянским солдатом.

— О! Постойте! Вы говорите по-немецки? Итальянец, от которого крепко шибало вином, задумался и замотал головой.

— Хорошо, — сказал профессор, хотя ничего хорошего в этом не было. — Как дойти… Черт… Ну, понимаете, Италия.

Солдат радостно закивал.

— Хорошо, — согласился Замке. — Италия. Гарнизон. Понимаешь?

Словно «гарнизон» повергло итальянца в глубокие раздумья.

— Гарнизон, — снова сказал Замке и ткнул себя рукой в грудь, а затем показал двумя пальцами, как человек ходит ногами. — Мне надо в гарнизон. Ваш, итальянский.

Наконец солдат решительно махнул рукой и повел профессора в противоположенном направлении.

— Замечательно, — сказал Замке. — Очень хорошо.