Зеркало Иблиса

Эту историю Ягер не рассказывал никому. Да и ни к чему было рассказывать — все в его дальнейшей жизни не имело никакого отношения к потустороннему миру. Когда его могли убить во Фландрии или Испании, он, вероятно попал бы в Ад — но при условии, если Ад есть. А если его нет? А если сам Ягер не верил в Ад и Рай, то куда бы он попал? Куда попадают мусульмане? В мусульманский Рай, где их ждут неисчислимые гурии или в христианский Ад, который им прочили христианские священники? А что делать с буддистами и с дикарями на каком-нибудь острове, которые молятся своему идолу? Ягер очень редко говорил об этом с другими людьми, из-за чего и прослыл человеком замкнутым в себе и нелюдимым. Видя его интерес к мистическому, многие пытались его разговорить, втянуть в дешевые теософские споры о вечном… Ягер был откровенен только с самим собой. Пока однажды не встретился с Карлом Виллигутом.

О той встрече Ягер предпочитал без лишней надобности не вспоминать. Так, наверное, рыба предпочитает не вспоминать о том, как однажды сорвалась с рыболовного крючка. Казалось бы, удача, но… Виллигут был похож на рыбака, который ловил в людском море свою рыбу. Ловил по глазам, по жестам, даже, возможно, по мыслям… По запаху мысли…

Так и Ягер попался на его наживку. Этот рыбак долго водил попавшуюся добычу, да так и не вытащил, может быть, посчитал, что игра не стоит свеч. Но метку оставил. Когда Ягера направили в эти проклятые пески, это не вызвало удивления.

Заоблачным мистиком-мечтателем Людвиг Ягер не был. В первую очередь он видел в этом путешествии усиление боевой мощи рейха, во вторую — петлицы оберштурмбаннфюрера. Все остальное потом.

Его одноклассник Мельдерс стал уже штандартенфюрером, а ведь в школьные годы это был сопливый нытик в вечно обмоченных штанах, которого почем зря лупили сверстники. Правда, Мельдерс заработал чины в концентрационных лагерях, а этой работы Ягер не любил, хотя и понимал, что она полезна и кто-то должен ее выполнять.

Странные события последних дней никак не испугали Ягера. Он был готов к этому. Он стал готов к чему-то подобному, когда из темноты стенной ниши на него глянули глаза обитателя не этой реальности и когда бородатый человек с такими же глазами дружески взял его за локоть.

Но сейчас спокойствие Ягера подтачивал еле заметный червячок. Что-то было не так. Вроде все как всегда — зануда археолог, выскочка Фрисснер, черномазый ублюдок, урчит мотор «фиата».

Но что-то было… в воздухе.

В песке.

В скалах.

Везде.

Штурмбаннфюрер переключил скорость — начинался подъем, «фиат» с утробным воем принялся разбрасывать из-под колес песок. По переносице сбегали струйки пота, норовя попасть в глаза, и Ягер с руганью утерся рукавом.

55

На нем немилость Его. На долгие Дни…

Апокриф. Книга Пяти Зеркал. 16

Быстрые, как смерть. Это и была смерть, такая, какой она должна быть у настоящего мужчины, — скорая, решительная, жестокая и бескомпромиссная.

Наверное, так и действовал бы сам Альтобелли, поручи ему нехитрую операцию по захвату отряда. Немцы заранее были обречены на проигрыш — они полагали, что об экспедиции не знает никто. По сути, так и планировалось, ведь присутствие Альтобелли никто не учитывал…

«Даймлеры» и южноафриканские бронемашины «мармон херрингтон». Подполковник уже видел такие — и подбитые, жалко чадящие среди желтого песка, и захваченные, с нарисованными поверх британских эмблем свастиками, и лихо налетающие в составе разведгрупп. Эти машины относились к последним — три «даймлера» и два «мармона». Пулеметы «виккерс», противотанковые ружья и двухфунтовые пушки против беспомощных, в общем-то, «бедфордов».

Британцы не стали церемониться: головной грузовик встал как вкопанный, получив очередь по передним колесам. Из него кто-то выстрелил короткой очередью, но британские машины уже исчезли за барханами. Остальные грузовики лихорадочно разворачивались, фон Акстхельм толкнул подполковника локтем в бок и крикнул:

— Быстрее! Давайте быстрее!

— Но не так быстро, — возразил Альтобелли. Капитан с недоумением воззрился на ствол «вальтера», который уперся ему в грудь.

— Что за… — начал было фон Акстхельм, но итальянец перебил:

— Не дергайтесь, капитан. Я не хотел бы причинять вам вред.

Глупо было ожидать, что десантник так вот запросто послушается. В тесной кабине особенно не развоюешься, и Альтобелли сделал то, что и собирался сделать в таком случае, — ударил фон Акстхельма по голове рукоятью второго пистолета, который он держал в левой руке. Капитан уткнулся головой в приборную панель.

Солдаты тем временем высыпали из головного грузовика с пробитыми шинами и залегли вдоль обочины. Никто не стрелял — противник был за барханами, вне зоны поражения. Не теряя времени, подполковник примотал руки капитана к баранке предусмотрительно заготовленной проволокой.

— Немецкие солдаты! — послышался усиленный мегафоном голос. — Вы окружены! Любое сопротивление бесполезно. Сложите оружие, и мы гарантируем вам жизнь.