Зеркало Иблиса

Когда фон Акстхельма увели, полковник Макгрудер, морщась, потер бок – с самого утра его мучил желчный пузырь – и полез в шкафчик за маленькой бутылочкой виски. Что бы там ни говорили врачи, а лучшего лекарства Господь пока не выдумал.

Сделав глоточек и с наслаждением подождав, пока огненный комок прокатится по пищеводу и упадет в пустой желудок (кстати, надо бы и поесть, все же к полудню дело), Макгрудер принялся со вздохами ворошить скопившиеся на столе бумаги. Это уму непостижимо, сколько ненужной макулатуры приходится исписывать, пусть ты даже офицер в высшей степени секретной службы. Хотя, наверное, именно из-за этого прибавляется еще процентов двадцать писанины…

Полковник действительно пребывал в растерянности. Многодневные допросы не давали никакой информации. Профессор не видел в экспедиции ровным счетом никакой секретности и охотно болтал на археологические темы. Двое уцелевших офицеров то ли в самом деле выполняли исключительно охранные функции, то ли скрывали истинную цель отряда. О солдатах не приходилось и говорить. Возможно, лучом света мог бы стать Ворон – подполковник Альтобелли, но он предпочел вернуться обратно. Наверное, в уверенности, что его познания окажутся ненужными. Да оно так и есть – проводника и специалиста по пустыне, его никто не вводил в курс дела.

Что ж, капитан фон Акстхельм попал в переплет. Полковник сделал еще глоток и покачал головой.

Жаль бравого парашютиста, а ничего не поделаешь. Даже если он ничего не знает, из него будут тянуть показания, и это бывает очень больно. Наверху хотят знать, что за экспедиция, зачем экспедиция, ведь археологических экспедиций «просто так» в военное время не бывает.

В дверь скромно постучали, и вошел капитан Пэкстон, очкастый трудяга с зализанными на плешь светлыми волосами. Такие обычно не теряют время на выпивку и развлечения, предпочитая написать очередную служебную записку, но Пэкстон как раз являлся исключением. Макгрудер без лишних слов протянул ему бутылочку, и Пэкстон с готовностью к ней приложийся.

– Мэн, – сказал он, возвращая напиток.

– Не угадал, Эрни, – улыбнулся полковник – Глазго.

– Не важно, все равно продирает до костей.. – Пэкстон опустился на стул, где еще несколько минут назад сидел немецкий капитан, и сообщил:

– Есть интересный документ, сэр.

– Ну-ну…

Пэкстон раскрыл папку со шнурочками и положил на стол перед полковником написанное от руки донесение Взглянув на дату, Макгрудер крякнул.

– И где это валялось до сих пор?

– Никто не придал значения, сэр. Я нашел совершенно случайно.

Писал некий лейтенант Стюарт Б. Боддхэм, командир самолета-разведчика «уэллсли». Боддхэм сообщал, что экипажем в составе его, а также сержантов Миллза и Хардисти в ходе планового разведывательного вылета был обнаружен покидающий Эш-Шувейреф небольшой итальянский отряд в составе трех грузовиков «фиат» и легкового автомобиля, направляющийся предположительно на юго-восток. Возвращаясь, самолет был обстрелян итальянским истребителем, получил незначительные повреждения и вернулся на базу… так, это уже неинтересно.

– Что думаете, Пэкстон? – официальным тоном спросил полковник.

– Думаю, что не каждый день итальянцы засылают свои отряды на юг пустыни. У них сейчас иные проблемы, сэр.

– Верно, верно… Три грузовика и легковушка. Итальянцы… – пробормотал Маюрудер. – Сплошное веселье, не так ли? М-да… Лучше бы я сидел в Лондоне.

– Очень похоже на наших приятелей, направлявшихся на раскопки.

– Очень похоже, согласен. Что мы можем проверить?

– Запросить резидентуру в Триполи, не более того, сэр.

– Ну так запросите. – Полковник с решительным видом спрятал бутылочку в шкаф. – Возможно, что-то всплывет. А этого немецкого капитана… Пока оставим здесь. Поработаем сами.

– Да, сэр, – сказал Пэкстон, аккуратно завязал шнурочки на папке и удалился.

65

В убытке остались те, которые считали ложью встречу с Аллахом…

Коран. Скот. 31 (31)

Замке долго ползал по крыше и капоту грузовика, рассматривая лобовое стекло. Нашел несколько царапин, каверну с воздушным пузырьком и маркировочный номер, выгравированный в правом верхнем углу. Ничего более подозрительного обнаружить не удалось. Стекло как стекло, иссеченное песчинками. Но через него никакого черного камня видно не было. Совершенно.

– Я не понимаю, – твердил Замке и снова, с упорством фанатика лез с капота на крышу, потом в кабину, потом снова на капот. – Не понимаю! Это удивительный феномен, совершенно удивительный… Вы понимаете?

Фрисснер и Ягер стояли перед машиной и рассматривали скалу. Ягер никак не мог отделаться от поганого ощущения, что за ним кто-то наблюдает. Он часто оборачивался, осматривал скальную гряду, песок и все время возвращался к скале. По спине ползали мурашки, тело била мелкая дрожь.

Людвиг беспокойно выдохнул.

– Что вы дергаетесь? – вполголоса спросил Фрисснер.

– Не знаю, – резко ответил Ягер. – Не знаю. Мне тут сильно не нравится.

– О, – Фрисснер удивленно поднял брови. – Мне тут давно не нравится…