Зеркало иллюзий

— А за умом, кстати, – и не в Слизерин, – подал голос Люпин. – Умники – это Рэйвенкло.

— У меня мама училась в Слизерине.

— А у меня – вся семья, – напомнил Блэк.

Некоторое время они молчали, все шестеро, глядя в окно, и с каждым перестуком колес пейзаж по ту сторону стекла становился все более волшебным.

Поднять перчатку

1

В окно гриффиндорской спальни в упор били лучи золотого послеполуденного солнца. Ремус Люпин заслонялся от него книжкой, Питер Петтигрю – прикроватным пологом, а Сириус Блэк сидел на широком подоконнике спиной к свету. Спина только что не плавилась, но это все равно было лучше, чем щуриться на тяжелый диск, блестевший ярче, чем все вместе взятые свеженачищенные квиддичные кубки.

Выдержав выразительную и довольно продолжительную паузу, Блэк вопросил накаленную тишину:

— Сумасшествие лечится?

Люпин, перевернув страницу, отозвался с безразличным видом:

— Проконсультируйся у Помфри.

Блэк скептически хмыкнул:

— Только не в нашем лазарете. Это же не насморк!

Люпин бросил прикидываться, что читает.

— Ну, и не оборотничество…

Петтигрю жадно поинтересовался:

— А кто свихнулся?

Блэк фыркнул:

— А сам ты не видишь?

Не видеть на самом деле трудно, потому что повсюду в спальне шестикурсников начертаны инициалы “Л” и “Э” различной величины и формы: ими расписаны стены, они покрывают потолок и пол – и валяющийся на постели в одежде и обуви Джеймс Поттер рычит, чтобы на них не наступали! – они вписаны в проемы между окнами, ими, как готическими витражами, украшены стекла…

Петтигрю вопросительно покосился на Поттера. Блэк сардонически усмехнулся:

— Ну, он, конечно, тоже…

Поттер, почти не целясь, выстреливал из волшебной палочки в малиновый полог, прожигая его насквозь. Сквозь дырочки падал свет, и казалось, что на пологе зажигаются звезды. Звезды складывались все в тот же осточертевший вензель.[2]

Блэк наконец решился:

— Джей… твое состояние – имеет оно какое-то отношение к вашему с Эванс вчерашнему разговору в библиотеке?

Джеймс оборвал на полуслове очередное разрушительное заклинание, приподнялся, опершись на локоть, и ткнул палочкой в сторону Сириуса:

— Это не был разговор! – он рубил фразы, взмахивая палочкой так, будто рисовал ею в воздухе восклицательные знаки; разобиженный инструмент шипел и плевался искрами. – Это был ультиматум! Она сказала, что впредь вообще будет разговаривать со мной при одном только условии…

На условии Поттер споткнулся. Блэк искушающе подтолкнул его:

— Ммм?..

— Какое еще условие? – удивился Питер. – Подумаешь, принцесса! Она что – магловских сказок обчиталась?

— Почему – магловских? – недоуменно переспросил Ремус. – В волшебных герой тоже преодолевает препятствия.

— Да ты радуйся, – обнадежил друга Сириус, – в сказках – не меньше трех.

— Радуйся?! – Джеймс одним движением оказался на ногах и заметался по спальне, топча инициалы. – А ты знаешь, ЧТО она потребовала? Лучше три сказочных, чем одно это!

— Да что это-то? – не отставал Петтигрю. Тлеющее раздражение Блэка немедленно перекинулось на него:

— Мерлин! Ну, неужели непонятно? Оставить Снейпа в покое, разумеется. Знакомо!

Поттер замер на букве “Э” и криво усмехнулся.

— Ничего тебе не знакомо. – Посмотрел под ноги и отступил на чистое место. – “Оставить в покое” – это пройденный этап.

Блэк, крайне заинтригованный, попробовал угадать:

— Неужели извиниться перед ним?

— Если бы!

— Помириться? – предположил Петтигрю.

— Боггарта с два помириться! – взорвался Поттер. – ПОДРУЖИТЬСЯ!! Теперь она хочет, чтобы мы с ним подружились!!!

В спальне снова стало очень тихо. На лицах явственно отражалась работа серых клеточек, переваривающих новость. Потом Питер спросил:

— Кто?

Сириус счел необходимым выразить сочувствие:

— Ты – и Снейп? Ну–ну…

Джеймс с сожалением оглядел друзей – всех троих, по очереди – и с ноткой злорадства в голосе уточнил:

— Не я. МЫ. Мы ВСЕ. Мы – и Снейп. Ну и как вам это понравится?

Теперь по лицам очень отчетливо читалось, что надорвавшимся серым клеточкам пора в Мунго. Или, по крайней мере, к Помфри. И не только присутствующим.

— Она точно сошла с ума! – за всех высказался Питер.

Ремус пожал плечами:

— Любишь меня – люби и мою собаку. В конце концов, у вас уже был опыт.

Поттер уставился на Люпина так, будто впервые увидел. До сих пор Ремус помнил только один такой взгляд – четыре года назад, когда трое его товарищей стояли перед единственной занятой койкой в больничном крыле.

— Рем, – Джеймс не повысил голоса, но позволил прорезаться в нем интонациям гриффиндорского декана. – Твой волк и мистер Снейп – немного не одно и то же, ты не находишь? – Направил палочку на свой пострадавший полог и рявкнул: – Репаро!

И добавил, чтобы избежать неясностей:

— Вы — животные разной породы, Рем.

— То есть ты отказываешься поднимать перчатку? – ехидно заключил Сириус.

— Мерлин, Сиу, если ты ТАК ставишь вопрос, то, конечно, нет!

Блэк изобразил бурные аплодисменты. Поттер издевательски раскланялся. Перепрыгнул через букву “Л”, устроился на подоконнике рядом с Сириусом и, созерцая напольную живопись, проворчал:

— Но позволь тебе заметить, что ты его любишь не больше, чем я.