Зеркало иллюзий

Директору были нужны разговоры, картинки его не интересовали, поэтому Снейп, поколебавшись, не стал извлекать из памяти мохнатое чудовище, еще и запрятал поглубже, отговорившись перед собой тем, что это – его тайное оружие. Секретное оружие. На всякий случай.

11

Снейп прячет воспоминания и от директора, и от себя тоже – чтобы не поддаться соблазну. Потому что дело не только в секретном оружии, да нет же, совсем не в нем! И не в том, что он вдруг с чего-то проникся к Блэку чувством благодарности или воспылал к нему внезапной любовью, или ощутил себя в долгу перед ним, – он просто знает, что предать того, кто и так на самом дне, – гнусно. Всему есть предел, и они сейчас у этого предела.

Его и так уже тошнит от “миссии”.

Мерное шлепанье волн за стеной…

“Ловись, ловись, рыбка…”

На какой крючок ловится золотая гриффиндорская рыбка?

Думай, Северус, думай! Шляпа отправила тебя на факультет хитрецов не за красивые глаза.

Но Азкабан, как справедливо заметил Блэк (Блэк – и справедливость, приехали!) – не Хогвартс. И тем более – не Слизерин. Хитрость не работает в Азкабане, она тут даже не выживает. Выживает – взаимовыручка. А еще искренность. И доверие. Во всяком случае, Блэк отзывается не на продуманные комбинации, а на то, что бы самому Снейпу и в голову не пришло использовать как приманку.

Не на продуманную лесть – на неожиданное сочувствие, от которого (Эй! Это что же я сделал-то?) обалдевает сам Северус.

На то, что он не пытается больше шутить про анимагию…

Как-то утром, разбуженный криками чаек, Снейп многозначительно произносит:

— Вот бы превращаться в муху… Или в чайку или хоть в ворону… Вылетел бы сейчас отсюда.

Блэк говорит только:

— Еще слово – сам будешь на полу.

Снейп делает вид, что не слышит. Долгую паузу заполняет птичий базар за стенами. Внезапно Блэк добавляет, будто забывшись:

— Был бы я чайкой…

— И? – осторожно подталкивает его Снейп.

— Ничего бы это не изменило.

Выдержав паузу, Снейп замечает:

— Вряд ли отсюда так просто улететь: чары.

— Улететь нельзя, а прилететь, думаешь, можно?

— Какое нормальное существо захочет лететь в Азкабан? Сюда, наверное, и совы не летают.

— Не попробуешь – не узнаешь, – философски заключает Блэк.

Снейп больше не задевает анимагию, хотя ночевка не полу ему тоже больше не грозит, ибо их посещает плановая инспекция и в камере появляется-таки вторая койка.

Но он слышит, как кто-то ночами скулит во сне, и Блэк это знает.

Вторая койка располагается у той стены, где окно.

Блэк первым взбирается на нее и приникает к окну. Он не спрашивает у Снейпа разрешения – и тому не приходит в голову одергивать узника.

Настоящего узника.

Просто потому что.

Блэк возвращается к теме сам, позже, когда вечные азкабанские сумерки сгущаются в ночь, а ужин не только съеден, но и забыт.

— Помнишь трансфигурацию? Самую первую пару? Минерву?

Снейп не возражает: говорить, не видя друг друга, легче.

— Это когда она кошкой оборачивалась? Помню, конечно, кто же не помнит. А что?

— Я всегда думал: а Дамблдор?

Снейпа аж встряхивает. Приподнявшись, он пытается разглядеть: Блэк что – издевается? Серьезен?

— Что – Дамблдор?

— Он анимаг или нет? Он же величайший маг современности. Интересно получается, Минерва может перекидываться, мы… м–м–м…

— М–м?

— М–многие могут, наверное. А он – нет? Тебе ничего не попадалось на этот счет? Никто не говорил?

— В списке зарегистрированных анимагов его нет точно.

— Какие зарегистрированные? Он же гриффиндорец!

— Макгонагалл тоже, – напоминает Снейп. – Наверняка мог бы. Но зачем?

— А представь, – взмах рукой в сторону каменного подоконника, – сидит там какая-нибудь насекомая мелочь… овод или шмель… и слушает, о чем мы тут болтаем.

Снейпа окатывает холодными мурашками.

— Нет, – твердо говорит он, но желания в голосе больше, чем уверенности. – Не может быть. Не придумывай.

— Тебе-то откуда знать?

— Оттуда, что мы здесь. Оба.

Блэк оценивает аргумент по–своему.

— Пожалуй. Он бы знал. И он не похож на мелочь.

Блэк… плакал в последний раз в тот день, когда Снейп переступил порог его камеры. С тех пор у них обоих не стало на это времени, все время уходило на то, чтобы огрызаться друг на друга.

Цеплять, задевать, подкалывать – надеясь, что Блэк проговорится.

Но он не проговаривается.

Зато огрызается в ответ. Это удивительным образом сказывается на его самочувствии. Даже затхлый воздух камеры как будто изменился, посвежел. Будто после грозы.

Двое сталкиваются, гремят, искрят и после стычек чувствуют себя странно обновленными. Хотя на самом деле все, как прежде. Как в школе. В начале, которое… началось как-то неправильно, а закончилось еще хуже.

Об этом лучше не думать.

А еще они вспыхивают – как дрова в камине. Трещат, рассыпают искры и… греются друг о друга.

Все это было бы неплохо, если бы их главной задачей было выживание. Но все это ни на шаг не приближает Северуса к его настоящей цели.

12

Рваное время Азкабана – лоскутное одеяло, сшитое из того, что запомнилось.

— Результатов нет, Северус?