Зеркало. Избранная проза

Девочки засуетились. Мадам Жозефин снова поползла по полу. Бородатый человек еще с минуту смотрел на нее, потом с омерзением выругался и вышел, хлопнув дверью.

Мадам Жозефин встала.

— Вы видали, — обратилась она к Михайлову. — Я не виновата. Вы темуэн[71].

Она вышла, почти столкнувшись с высоким рассыльным, несшим картонку.

— Серж, — сказала она сердитым голосом. — Там тебя ждет какая-то. Ты знаешь, я не ревную. Но чтобы в последний раз. Я не хочу грязи в своем доме.

— Ко мне? — удивился он и, поставив картонку на пол, снял шапку с золотым галуном и поправил волосы.

Татьяна Александровна встала со стула. По лицу ее прошла судорога.

— Сережа…

Он внимательно смотрел на нее, не узнавая, потом вдруг как— то неестественно высоко поднял руки, для чего-то еще раз пригладил волосы и, подойдя к ней, опустился на колени.

— Сережа, Сережа, что ты делаешь? — испугалась она. — Встань, встань.

Но он целовал ее новые лакированные туфли, прижимаясь к ним лицом.

— Нет, нет, — бессвязно бормотал он. — Позволь мне, позволь. Я только об этом думал, все эти годы, чтобы ноги твои поцеловать, выпросить прощение. Только для этого жил.

Она подняла его.

— Сережа, я все простила. Давно…

— Простила?

— Да, да. Только уйдем отсюда скорее.

Они вышли. Татьяна Александровна даже не обернулась на Михайлова.

Михайлов нерешительно встал, двинулся к выходу, потом, круто повернувшись, распахнул портьеру в приемную. Мадам Жозефин стояла у окна и, прищурившись, разглядывала бриллиант в кольце. Увидев Михайлова, она спрятала кольцо за спину.

— Что? Что вам надо? — испугалась она.

— А, воровка, — крикнул Михайлов. — Подожди, сядешь в тюрьму! — и, пригрозив ей кулаком, выбежал на лестницу.

Татьяна Александровна и Сергей шли, все еще держась за руки, как дети. Михайлов обогнал их, взглянул ей в лицо и встретил ее счастливый, ничего не видящий взгляд. Он снова пропустил их вперед.

С Этуаль они свернули на Клебер[72], потом на какую-то узкую улицу. Михайлов видел, как они вошли в подъезд небольшого белого отеля. В одном из окон во втором этаже зажегся свет. «В ее комнате», — подумал Михайлов. Он стал ждать, но время шло, а окно все так же желтело. Вдруг оно отворилось. Татьяна Александровна высунулась из него и медленно закрыла ставни. Ждать больше было нечего. Михайлов вздохнул и зашагал домой.

На следующий день было воскресенье.

Уже с раннего утра Михайлов стоял перед белым отелем и смотрел на закрытое ставнями окно Татьяны Александровны.

В одиннадцать чья-то голая рука толкнула окно и открыла ставни. Окно так и осталось открытым.

Очень скоро, не дальше чем через полчаса, из подъезда вышли Татьяна Александровна и Сергей. На ней была новая розовая шляпа. Глаза ее подпухли от слез.

— Ну, конечно, конечно, — говорил он раздраженно. — Я так и знал. Ты опять жертва, опять. И ты очень рада этому. Я подлец перед тобой. Еще больший, чем раньше. А ты все же простишь меня. Простишь, чтобы гордиться своей добротой и меня мучить.

— Но зачем тебе уходить, Сережа?

— Зачем? Надо. Не мучь меня, пожалуйста. Ведь я вернусь. Сегодня вечером. Самое позднее, завтра. Что же ты молчишь? Пойми, мне надо идти. Ну, до свиданья.

Он нагнулся, поцеловал ее в щеку и, побежав за автомобилем, на ходу вспрыгнул в него.

Она протянула руку, точно желая удержать его.

— Сережа, — слабо вскрикнула она.

Совсем таким же голосом когда-то в лазарете на койке рядом с Михайловым просил пить умирающий. Михайлов тронул ее за локоть.

— Татьяна Александровна!

Она быстро обернулась.

— Вы? Опять вы?.. Что вам от меня надо?

Михайлов растерялся.

— Я хотел… Не сердитесь… Простите…

— Оставьте меня, — она махнула рукой и пошла вперед, но вдруг остановилась. — Послушайте! Я не хотела вас обидеть. Напротив. Только я ужасно несчастная. И злая.

— Нет, нет, вы не злая. И позвольте мне не уходить.

— Как хотите, мне все равно, — она взглянула на свои руки и усмехнулась. — Вот и ваши перчатки не помогли.

Он пошел рядом с ней.

— И все-таки я не понимаю, — начала она вдруг. — Почему вы?.. Что же это такое?

— То есть что?

— Ну, — она нетерпеливо пожала плечами, — то, что вы ходите за мной, покупаете мне шляпы, стоите под окном. Не понимаю.

— Это так просто, так просто. Это оттого, что я… люблю вас, — с усилием выговорил он.

— Как любите? С каких пор?

— Всегда. Да, да. Я всегда любил вас, хотя только вчера увидел. Ах, я не знаю, как вам это объяснить. Я любил вас еще в России…

Но она уже не слушала.

— Вы не знаете, где здесь аптека?

— Зачем вам?

Ее брови нахмурились.

— Надо.

— Господи, неужели вы хотите…

— Что? — холодно и насмешливо спросила она.

— Ничего. Я так…

— Подождите меня, — она одна вошла в аптеку.

Михайлов видел в окно, как аптекарь качал головой, как она в чем-то убеждала его и как, наконец, аптекарь протянул ей белую коробочку и она спрятала ее в сумке.

Из аптеки она вышла с каким-то особенным — спокойным и решительным лицом.

— Теперь проводите меня домой.

Вы не хотите позавтракать? — робко предложил он.

Позавтракать? — изумилась она. — Нет, не хочу.

Они вышли в Булонский лес.

— Посмотрите, — она слегка улыбнулась, — деревья, они совсем зеленые.