Зеркало Кассандры

Кассандра вспоминает комнату своего брата, наполненную книгами по научной фантастике.

— Мир специализированной литературы, подобный лаборатории для опытов по предвидению грядущего, заставил вас размышлять о будущем.

Я помню непрерывный поток видений. Я помню все эти искусственно созданные миры.

Я помню мир «Дюны» Фрэнка Герберта, мир «Основания» Айзека Азимова, планету «Гиперион» Дэна Симмонса, космические колонии Орсона Скотта Карда.

Я помню, как я летела на корабле «Звездного пути».

Я знаю «Дивный новый мир» Олдоса Хаксли. Я пришла в ужас от Земли тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года Джорджа Оруэлла.

Я помню параллельные миры «Убика» Филиппа Киндреда Дика и его футуристический Лос-Анджелес из фильма «Бегущий по лезвию бритвы».

Моя способность видеть далекое будущее пришла оттуда. Все свое детство я провела в мире будущего. Его различные варианты хранятся в моей памяти.

— Семь лет молчания для Даниэля. Девять лет для вас, Кассандра. Вы были подобны пружинам, которые сжали, а затем отпустили.

…В футурологию.

— Но ваши родители не предусмотрели того, что за обретение столь великолепных возможностей надо платить. «Избыток чего-либо одного означает недостаток чего-то другого». И каков же был ваш недостаток? «Чувствительность»? Нет, слово недостаточно выразительно. «Сверхчувствительность»? «Отсутствие кожи»? Нет, не то. «Паранойя»? Нет, но уже ближе.

— Психоз, — говорит Кассандра.

Пападакис кивает головой:

— Именно. Это верное слово. С семи лет ваш брат стал жертвой припадков безудержного энтузиазма, сменяемых периодами полного упадка сил. Он набрасывался на предложенные ему книги по научной фантастике, но проявлял высокомерие и презрение по отношению к людям, пытавшимся с ним разговаривать. Он стал абсолютно нетерпимым. Он впадал в бешенство из-за пустяков. Он не выносил чужих прикосновений. Все выводило его из себя, все раздражало. Он пребывал в постоянном недовольстве всем окружающим. Припадки эйфории и бешенства сменялись фазами уныния, а потом и депрессии. Затем он принимался писать математические формулы, в частности законы вероятности. Он был страшно нетерпелив.

Бедный Даниэль. Выбора у него не было. Его мнения никто не спросил.

— В тринадцать лет он сбежал из дому. Полиция нашла его через четыре месяца, исхудавшего и страшно ослабевшего. Он прятался в подвале, из которого практически не выходил. Ваши родители решили, что его необходимо поместить в специализированное учреждение, и отдали в школу, созданную вашей матерью.

— ЦИОДА… Центр по Изучению Одаренных Детей Аутистов, — говорит Ким.

— Он оставался в ней до тех пор, пока не открылись его необыкновенные способности математика-прогнозиста. Им заинтересовались финансовые круги. И его взяли на большой оклад в фирму страхования.

— И там он изобрел Пробабилис.

Кассандра смотрит на часы, которые показывают безмятежные тринадцать процентов.

— Все шло хорошо до того момента, пока…

— …пока он не решил провести опыт с прыжком с башни Монпарнас. Дурак.

— Трое погибших. Пятеро раненых.

Слишком опасный эксперимент.

— Не дав никаких объяснений, он снова сбежал.

— Вот тогда его и взяли на работу в Министерство Перспективного Прогнозирования моего отца.

— Это был единственный способ ему помочь. Его появление сильно повредило авторитету министерства. Встречаясь с экспертами и выпускниками Национальной школы администрации, он насмехался над ними. Ваш брат бесконечно презирал окружавших его людей. Он говорил мне, что «трусость» и «вязкий ход мысли его современников» приводят его в ужас.

Кассандра убирает со лба взмокшие от пота пряди:

— И он покончил жизнь самоубийством.

— Это главная беда страдающих психозом. Их раздражает все. Они, словно люди с ободранной кожей, испытывают боль от каждого соприкосновения с миром. И многие приходят к этому страшному решению, чтобы положить конец своим страданиям.

Кассандра смотрит на свою догоревшую хижину. Ей не хочется спасать оставшихся внутри кукол.

— А я? — спрашивает она.

— Вы родились, когда вашему брату было тринадцать лет. Буквально через несколько недель его отправили в школу «Ласточки» в качестве постоянного пансионера.

Вот почему я совсем его не знаю.