Зеркало любви

Матильда даже не вылезала. Это был не ее бой, она просто не справится, не сможет. А Малена выпрямилась, расправила плечи – и повеяло чем-то таким на присутствующих здесь людей…

Порода.

С кости и крови, Домбрийские, герцоги и дворяне, гордость и честь. Это – не сыграешь. Таким можно себя только ощутить, впрочем, не стоит думать, что это дано только дворянам. Достаточно не знать за собой подлых поступков – и можешь смело расправлять плечи. Ты уже не опозорил звание человека.

Но здесь и сейчас Малена словно закаменела.

И краем глаза подмечала все происходящее.

Вот к ней пробивается Давид. Вот делает шаг вперед Нателла, вот остается на месте Манана, они не поддерживают, но и не отвергают, а вот Антон смущается, мать тянет его назад – и он подчиняется. «Я не с ней. Она не со мной. И вообще, я ни при чем».

И словно туго натянутая струна рвется, хлеща по сердцу, вырывая из него кровавые клочья, уничтожая робкий росток любви с корнем.

Герцогесса Домбрийская многое сможет простить мужчине. Но вот этот шаг назад…

Ее мужчина не должен от нее отказываться ни в какой ситуации, хоть тут небо падай. А тот, кто отказался…

Она не местный пророк, чтобы принимать всех сомневающихся, она – Домбрийская.

Слышатся шаги, гости раздаются в стороны, словно боясь коснуться чего-то гадкого, – и почти напротив Малены выталкивают Марию Домашкину. А за ней видно лицо Дианы – довольное, торжествующее, видна Анжелика – эта тоже все знала, на морде написано, знала.

«Суки!!!» – выдыхает Матильда.

Но не вслух. Телом сейчас управляет Мария-Элена Домбрийская. И именно она ждет.

Мария Домашкина оглядывается. Выглядит она ничуть не лучше, чем в тот раз. А запах…

Сногсшибательно? Да, как-то так. Вонь пота, немытого тела, грязных вещей, дешевого дезодоранта и таких же дешевых, помоечных духов. А что? Она ж надушилась?

Почти Шанель. И вещи почти от Версаче.

– Дочка! – Мария Домашкина определяется и топает к Матильде. – Что ж ты с отцом-то так? Не по-людски получается, зачем его сажать-то? Ну подумаешь, погорячился…

Отсутствие зубов у нее во рту смотрится омерзительно. Матильда давно бы ударила.

Но и Мария-Элена ловила себя на мысли, что с радостью отдала бы приказ о повешении. На плечо ей опустилась ладонь Давида Асатиани:

– Кто пустил сюда эту грязь?

«Здесь и сейчас, ваша светлость. Вам выбирать…»

Малена выпрямилась еще сильнее, хотя, казалось бы, куда уж.

– Господин Асатиани, эта женщина когда-то дала мне жизнь. Ради уважения ко мне, если вы его испытываете, не унижайте ее еще больше, чем это сделали ваши подруги.

Раздался громкий выдох.

Да, такого местное общество еще не видело. А герцогесса улыбнулась, печально и понимающе.

– Мы все делаем свой выбор. Выбором моей матери было дать мне жизнь. Связаться с уголовником, уехать за ним, превратиться в… да, превратиться. Моим выбором было учиться, работать, стараться вести достойную жизнь. А выбором нескольких присутствующих здесь дам было потерять человеческое достоинство в попытке отобрать его у других. Не так ли, сударыни?

Взгляд Малены последовательно нашел Юлию, Диану, Анжелику…

И те не выдержали. Покраснели, смутились… они не привыкли играть в эти игры. Вот склоки, слезы, вопль базарной торговки, а потом и сплетни по углам – это привычно. Это понятно, это даже как-то правильно в их глазах. Но – так?

Теперь с отвращением смотрели уже и на них.

– Дочка? – не поняла ничего Мария Домашкина.

– С вашего позволения, господа, я завершаю эту безобразную сцену. – Малена хотела взять мамашу, да хоть за шкирятник, и уйти, но судьба распорядилась иначе.

В тишине раздались торжественные аплодисменты.

Люди расступились, и Малена увидела приближающуюся к ней женщину.

– Ольга Викторовна?

– Добрый вечер, Малена.

Дама-историк была, как всегда, очаровательна, ухожена, а на стоимость ее костюмчика можно и половину архива области выкупить. Следом за ней двигалась дама неопределенного возраста в простом платье. Униформе?

Да…

– Нина, позаботьтесь об этой женщине, – кивок в сторону окончательно растерявшейся Марии Домашкиной. Та уже поняла, что все идет не так, неправильно, но сообразить ничего не успевала. Служанка – или кто она? – подцепляет женщину под руку.

– Пойдем.

– А…

– Мы пока побудем тут, неподалеку. В комнате для отдыха.

– А я… как же…

– Пойдемте. Я вас чаем напою, с пирожными…

– Но…

Возражений не предусматривается. Мария Домашкина просто растерялась, потому и уступила поле битвы без боя. А Ольга Викторовна улыбнулась Матильде:

– Малена, милая, вы не отвечаете за выбор вашей матери. Зато вы настоящая внучка своего предка. Он мог бы вами гордиться.

– Моего предка?

– Купца Ивана Ильича Булочникова, известной в нашем городе исторической личности.

По зале в который раз пролетел вздох.

Ольга Викторовна развела руками.