Зеркало Льюиса Кэрролла

Лина лежала, сжавшись в комок и, не отрываясь, смотрела на белый циферблат кварцевых часов, чья секундная стрелка при каждом шаге издавала звук, похожий на звук капающей из не закрытого до конца крана воды. Лина словно маг пыталась взглядом подтолкнуть стрелку, чтобы та быстрее складывала секунды в минуты, а минуты в часы вплоть до того момента, пока этот новый день официально начнётся с пробуждением жителей этой убогой, на её взгляд, квартирки. Но стрелка её не слушалась и продолжала свой неторопливый ход по кругу, передразнивая, как пересмешник, капающий кран. С другой половины кровати послышался «мелодичный» храп.

– Боже, и этот тоже храпит! – тихо сказала Лина. – Она взглянула через плечо на спящего рядом клона мужа, – Только стрижка на редкость безвкусная, будто машинкой для овец стригли, и как это я ещё в первый день не заметила?

В этот момент за стенкой послышались тихие детские голоса. Лина напряглась:

– Начинается, – прошептала она, тихонько улеглась и укрылась с головой одеялом.

В коридоре по линолеуму зашлёпали детские ножки, но когда их звук приблизился к двери, шаги остановились, и Лина услышала шёпот девочки:

– Куда ты идешь? Не ходи к маме, ты что, не знаешь, она устала, помнишь, как она плакала вчера? Пойдем на кухню.

Две пары детских ножек зашлёпали прочь, и Лина даже немного расстроилась, что начало её расследования слегка отодвигается.

На кухне загремела посуда, стали открываться шкафы. Лина решила сама встать и «пойти в наступление». Она подошла к шкафу в спальне и открыла дверцу:

– Где тут интересно у этой мадам халаты? М-да, гардеробчик у неё скромненький, хотя есть и неплохие вещички. Ба! Да это же Versace! Только старенькое, год 2010, наверное. Неужели мой двойник бродит по дисконт–центрам? Я этого не вынесу! – Лина перебирала длинный ряд вешалок с нарядами. – А вот и халаты! – она достала из шкафа коротенький чёрный халатик–кимоно с розово-красными цветами сакуры и надела его. С кухни запахло горелым молоком и Лина, захлопнув шкаф, поспешила туда. Она влетела на кухню, но при виде детей остановилась как вкопанная. Мила стояла у плиты в длинном фартуке и мешала в кастрюле нечто, похожее на манную кашу, а малыш выкладывал на полу дорожку из кусочков белого хлеба.

– Мамочка, ты уже проснулась? А я варю для тебя кашку. – Девочка подняла поварскую ложку, ручка которой была полностью облеплена кашей, а густая жижа в кастрюле надувала упругие пузыри и продолжала подгорать. Лина подбежала к плите и переставила кастрюлю на незажженную горелку.

– Хотела приготовить для тебя завтрак, мамочка. Я запомнила, как ты готовила кашу для Тимофея и сделала для тебя. Ты ведь очень устала вчера, – Мила сделала озабоченное личико. – Скажи, а почему ты плакала вчера и почему кричала на папу?

– Я кричала на него? – Лина смутилась.

– Да, ты кричала: «Где деньги? Где деньги?», а папа стоял и что-то тихо говорил. Я не очень поняла, что, и пошла дальше спать.

Девочка выглядела так трогательно в этот момент, было видно, что она переживает за маму и папу и не понимает, почему они ссорятся. Лина подошла к Миле и присела на корточки:

– Не волнуйся, мы разберёмся с папой, я и сама очень хотела бы знать, почему мы поссорились вчера. Но сегодня у меня уже хорошее настроение, и я очень голодна. Ты меня покормишь?

Глаза Милы засияли, она встала на табуретку, достала из шкафа белую тарелку и ловко наполнила её до краёв кашей. Потом проделала эту процедуру для себя и для брата и пригласила всех за стол:

– Тима, ты руки помыл? – деловито осведомилась девочка.

Малыш кивнул и взялся за ложку.

– Кушайте на здоровье! – пожелала Мила, засовывая салфетку в ворот пижамы.

Лина взяла ложку и попробовала кашу. Она была ужасной на вкус: приторно – сладкая, без соли и масла, да ещё с комками и подгоревшими хлопьями. Мила с надеждой в глазах смотрела на маму и с нетерпением ждала оценки своего труда. Лина проглотила кашу и одобряюще сказала:

– Очень вкусно, дорогая, даже я не умею так варить.

Девочка захлопала в ладоши и принялась за свою тарелку, но, едва попробовав первую ложку, скривилась, её носик покраснел, глаза наполнились слезами.

– Зачем ты обманываешь меня? Она гадкая, гадкая и невкусная, её невозможно есть! – Она заплакала и выскочила из-за стола.

– Нет, Мила, постой! – Лина поймала её за руку. – Она совсем не гадкая, просто слишком много сахара. – Вот увидишь, я всё доем!

Но Мила вывернулась и убежала в свою комнату. Лина посмотрела на маленького Тимофея, который с удовольствием уминал кашу за обе щеки.

– Тебе нравится?

– Угу, – буркнул малыш, отправляя очередную ложку в рот.

– Ну, правильно, ты мужик и должен кушать хорошо. Я тебе не гарантирую, что смогу приготовить что-то лучше, – засмеялась Лина.

– Угу, – повторил Тимофей, выскребая ложкой остатки завтрака.

– А сестричка твоя с характером, прямо как я, – Лина пододвинула ближе полную тарелку Милы. – Раз обещали показать Миле чистые тарелки, давай стараться.

В ответ Тимофей показал Лине чистую тарелку.