Зеркало между нами

– Это все только легенды, – напоминаю я. – Есть загадки куда более насущные. Вы, например, знаете, что такое редрум?

– Редрум в смысле «красная комната», – уточнил Александр. – Тебе такое нельзя. Сразу говорю.

– Это какой-то шок-контент?

– Во всей красе. Полагаю, ты не пробовала гуглить?

– Ни гуглить, ни искать в Сети не пробовала. Об этом вскользь упомянул один мой знакомый, вот я и… решила сперва у друзей узнать.

– И правильно сделала, – поджал губы Санек.

Судя по недоумению в глазах Ткача, он, как и я, о красных комнатах прежде не слышал.

– Это камера пыток в режиме онлайн, – терпеливо пояснил Александр. – Есть несколько ресурсов, транслирующих подобные вещи. Их не так много, а качественных еще меньше. Однако аудитория там достаточно обширная. Если в общих чертах — приводят в такую вот красную комнату человека, привязывают к стулу и развлекаются с ним по-всякому. Обычно, как вы понимаете, ничем хорошим это не заканчивается.

– Настоящего человека? – недоверчиво сморщилась я. – То бишь без постановки?

– Без постановки. Все по-настоящему.

Глядя на недоверчивое лицо Ткача, Саня поспешил добавить:

– Разумеется, есть постановочные комнаты. Но там, как вы понимаете, больших денег не заработаешь. Зритель же не дурак, за фальшивку дорого платить не станет.

– А… – я помедлила. – Откуда этих людей берут?

– Да мало ли откуда? Рабство, похищения всякие… Есть те, кто добровольцами подписываются. Эдакое ритуальное самоубийство для мазохистов. Но таких, конечно, единицы.

На моем теле есть маленький шрам в районе поясницы. Зацепилась в детстве за кусок арматуры, когда лезла через забор. И еще несколько шрамов на щеках — боевые ранения. Вряд ли, окажись я в красной комнате, удалось бы отделаться так легко. Да еще и все забыть потом. Вербовой ошибся.

Тем не менее я решила уточнить еще кое-что.

– Вы когда-нибудь слышали слово «Умбра»?

– Умбра? – переспросил Ткач. – Группа такая есть. Sui Generis Umbra, кажется. Жуткое музло. Отлично подошло бы, кстати, под видосы из красных комнат, судя по вашим рассказам.

– Может, амбра? – вскинул бровь Александр.

– Что такое амбра, я знаю.

– Цвет еще есть, – задумчиво вспоминает Ткач. – Лучше погугли. Я не эксперт в этих ваших сетевых штучках. А что?

Рассказать им о визите Ивана Вербового? Об отражении в Фанагорее и скетчбуке с собственной судьбой? О таинственном письме?

Я даже о том эпизоде на концерте толком не рассказала. Ткач не обрадуется, узнав, что кукуха у меня так и не встала на место.

– Ничего, – говорю. – Просто вспомнила…

– Нашла какую-то новую инфу о предшественниках?

– Нет. Но кем бы ни были наши предшественники, – говорю. – Мы их переплюнем.

– Рад такому боевому настрою, – сказал Ткач. – Помню, ты так говорила, когда написала первую синесцену. Опять придумала что-то?

Я невольно улыбаюсь. Приятно, когда твой друг читает тебя даже по интонации. Доверие вообще великая штука.

– Кажется, да. На самом деле это… это надо тестировать, я пока точно не знаю, как оно будет работать, но у меня есть классная идея!

Я им рассказываю взахлеб, но они не перебивают и внемлют. Потом Саша без лишних слов встает и идет заканчивать работу, а Ткач садится на телефон.

К вечеру, когда все настройки уже завершены, Юджин у вскрытого зеркала (вот и красные носочки пригодились), Пандора — с микрофоном в переносном звукозаписывающем боксе, а Саня — на битах.

Теперь и мне самое время проснуться!

***

При всей неприязни к Панде, боже, ее голос великолепен. Он именно такой, каким должен быть: непрофессиональный, хрипловатый, но при этом удивительным образом не похожий на другие голоса. Что называется, с изюминкой.

Вопреки классической красоте самой Пандоры, ее голос, будь он человеком, мог бы походить на веснушчатого егеря или хромого пилигрима. А может, он был бы белым котом с черным носом, арабской девочкой с глазами разного цвета. Или альбиносом со щербинкой между зубами. Шантель Винни с ее невероятным витилиго.

Пандора записывает несколько семплов, которые потом старательно чистятся и обрабатываются. Александр у нас в этом плане мастер — никто не делает сведение так круто, как он. То, что Саня предоставляет мне на выходе, обычно уже не нуждается в какой-то обработке, однако сейчас — другой случай.

Суть заключается в том, чтобы создать микс эмоциональных реакций в ответ на различные составляющие дорожки. Синесцена будет при этом как бы составлена из кусочков пазла — целого калейдоскопа звуков, каждый из которых несет свою неповторимую эмоцию.

Разумеется, в основе будет лежать что-то одно — так сказать, main theme, а все остальное — служить декорациями.

Мы можем собрать воедино идеальный букет чувств, который никогда не смог бы появиться сам по себе. Прежде я на такое не отважилась бы, но сейчас как будто открылось второе дыхание. Я чувствую, что смогу, а панда-банда поможет.

Поэтому… Самое время вернуться домой.

Я захожу. Через то самое зеркало, что сняла со стены в фанагорейском особняке. Юджин искал ссылку на него почти пять часов. Раньше, когда не было алгоритмов, мы тратили на это по несколько месяцев.