Зеркало надежды

Кланяясь, вошла старуха, которая присматривала за девушками в его гареме. Каган не может путешествовать без девушек, вот и Хурмах взял с собой десяток наложниц. А Бурсай присматривала за ними, железной рукой пресекая непорядки.

Евнухов у степняков для этой важной цели не водилось, они считали, что мужчину-врага надо убить, а превращать его в нечто неполноценное, лишать возможности продолжить свой род… нет, нельзя. Месть – тоже удовольствие, и подпускать к себе существо, лишенное всего по твоей же милости… Лучше убить сразу. Или самоубиться, все легче будет.

Вот и правили в гаремах старухи, родственницы кагана, матери, тетки и прочие… и следили за наложницами они пуще глаза. А что интриговали… А кто не стал бы на их-то месте? Тут по-разному бывало, кто и помирал до времени, кто и наперсницей каганши становился…

– Что тебе?

– Мой каган, – старуха поклонилась, – новая наложница успокоилась и ждет ваших приказаний.

Новая наложница… ах да!

Шарлиз Ролейнская!

Хурмах медленно опустил веки, прислушался к себе.

Он, конечно, устал, но женщина в постели – это хорошо. А принцесса… это удача. Его сын с королевской кровью будет иметь серьезные права на землю, да и тестя-короля тоже хорошо бы получить. Надо, надо закрепить свой успех, и в постели – тоже.

– Она готова разделить со мной ложе?

– Если на то будет ваша воля, мой каган. Вы позовете ее сегодня? Или кого-то еще из девочек? Может быть, двух-трех?

Хурмах кивнул. Но на двух не решился – он тоже не железный, хотя пожаловаться ни одна не осмелится, но сегодня… сегодня у него в меню принцесса, а такое блюдо…

Дорогое вино с дешевкой не мешают.

– Через час приведешь новую наложницу в мой шатер, одну, и чтобы она была готова. Без слез и соплей, иначе выпорю и ее, и тебя.

Старуха поклонилась.

– Слушаюсь, мой господин.

И вышла, чтобы направиться в шатер с наложницами.

* * *

Шарлиз была очаровательна.

И иначе тут не скажешь. Роскошную фигуру подчеркивал изящный наряд из шаровар и коротенькой кофточки, глубокий вырез открывал грудь, животик соблазнительно показывался из-под бахромы, светлые волосы, расчесанные и богато украшенные драгоценностями, лежали на покатых плечах. Голубой цвет был ей к лицу, и гаремный наряд тоже. И сама гаремная жизнь… здесь она была на своем месте. Именно здесь, а не при дворе Самдия, где требовалось блюсти правила и приличия.

К ней и направилась Бурсай.

– Сегодня господин желает видеть тебя на своем ложе.

К чести Шарлиз, она не стала кричать, плакать или сопротивляться. Всесторонне обдумав за эти несколько дней свое положение, она решила, что все не так плохо. Разве нет?

Она жива, здорова, а что в руках у кагана… убивать ее тут не будут, определенно. А остальное… она не девушка. Было бы чего бояться.

Каган разгневается, что она досталась ему уже початой? Шарлиз знала, что в Степи с этим строго, но и на тот случай свои уловки есть. По счастью, повитухи здесь не было, а доверяться маркитанткам? Или солдатским лекарям?

Девственность Шарлиз не освидетельствовали, побоялись нанести кагану оскорбление. И тем самым развязали ей руки.

Вот сколько мужчинам нужна была девственность, столько женщины ее и подделывали. Конечно, достать кровь Шарлиз не могла, и приготовленный для первой брачной ночи рыбий пузырь пропал вместе со всеми ее вещами, но притворяться и лицедействовать – сколько угодно. Хоть от заката до рассвета. А кровь…

По-разному бывает. Иногда она и вовсе не идет, а иногда ее столько, что кажется, поросенка резали. Она знает…

И шпилька есть на всякий случай, если что – воткнуть ее в запястье, простыню измазать. Но тут главное, чтобы каган поверил, что именно он – первый. Нарушитель ее нетронутости…

Но чтобы лицедействовать, хорошо бы знать сценарий и декорации.

– Когда это будет? И как?

Бурсай одобрительно кивнула. Да, в этот раз обойдется без слез и соплей.

Мужчин Шарлиз могла провести, но женщины распознавали в ней шлюху раньше, чем она рот открывала. А чего шлюхе бояться еще одного клиента?

Уж что она там кагану расскажет – это не дело Бурсай, какой к ней девка поступила, ту она и господину приведет. А остальное ее не касается.

– Через час тебя закутают, и мы пойдем в шатер господина. Там ты встанешь на колени, а я тебя раздену и уйду. Смотреть в землю, молчать, глаз на господина не поднимать, обращаться только после его разрешения, делать все, что он велит. Поняла?

Бурсай дождалась кивка и довольно улыбнулась.

– Не споришь, это правильно. Мне бы не хотелось отдавать тебя солдатам, если не угодишь господину. А пока тебя надо приготовить.

– Хорошо. – Шарлиз медленно поднялась с дивана, на котором и лежала все это время. – Готовьте…

Следующий час для Шарлиз оказался сложным.

Ее намазали глиной, чтобы удалить все волосы на теле, ее скребли какими-то пилочками и терли жесткими щетками, ей расчесывали волосы и полировали ногти, красили глаза и соски грудей…

Но к концу часа Шарлиз едва узнала свое отражение в большой металлической пластине. Никогда она не была такой очаровательной. Никогда…

Служанки искусно подчеркнули ее достоинства, а недостатки… их у Шарлиз просто не было. Никаких!