Зеркало Ноя

– С нашим Днём Победы, – поправил его дядя Саша. – Это праздник для всех нас, фронтовиков.

Пассажиры его тоже поздравляли и удивлялись, что он, оказывается, такой заслуженный боевой офицер, ведь все его хорошо знали, но никто и не подумал бы, что у него такое славное прошлое.

Когда мы уже выходили из автобуса, он придержал за рукав папу и сказал:

– Давай сегодня вечером отметим День Победы. Как на это смотришь? Я приеду в Ливадию, там и встретимся около винного ларька, поговорим по душам, помянем наших павших…

– Конечно, – ответил папа, – обязательно приду. Спасибо, капитан…

– В четыре часа, идёт?

– Идёт.

Готовиться к встрече с дядей Сашей папа начал задолго до четырёх. Из Ялты мы вернулись часа в три, и мама сказала, что устала, поэтому отправилась подремать. Я же стал собираться с папой.

– Куда ты, сынок? – спросил он. – Там будут одни взрослые, тебе это не интересно.

– А старик, который продаёт «наполеон»? Ты же мне купишь?

Папа ничего не ответил, лишь погладил меня по волосам и велел поменять рубашку.

– Всё-таки праздник, сынок, – сказал он, – самый главный наш праздник…

У винного ларька было многолюдно. Почти все стойки на высоких металлических ножках с толстыми каменными столешницами были заняты компаниями. Лишь крайний, тот, за которым стоял подвыпивший дядя Саша, был пуст. Видимо, он никого к себе не пускал, а ждал папу. Китель его уже был расстёгнут, из-под него выглядывала белая майка и смуглая шея.

– Эй, – позвал он папу, – идите сюда. Я вас давно жду.

Я оглянулся по сторонам и развёл руками: старика с подносом, на котором всегда дожидался меня тающий во рту «наполеон», сегодня не было.

– Схожу и поищу его, – сообщил я папе и, зажав в кулаке заготовленную купюру, отправился на поиски.

Когда я вернулся, папа с дядей Сашей, наверное, уже выпили, и дядя Саша что-то рассказывал, размахивая руками и задевая стаканы и нарезанные огурцы с помидорами, аккуратно выложенные на тарелке.

– Понимаешь, братишка, я всю войну на бомбардировщике пролетал, в воздушных боях столько раз участвовал, Берлин бомбил, – рассказывал он. – Летал с самого училища, которое закончил в сороковом. Сбивали меня дважды, в госпитале отлёживался и снова возвращался в строй… Свою семью – отца, мать и сестёр – всего пару раз и видел, когда на побывку отпускали. А жили они здесь недалеко – под Бахчисараем. Даже жениться до войны не успел, некогда было… И так со мной в итоге поступить?!

Мне стало интересно, чем же расстроен дядя Саша? Ведь он настоящий герой, а героев везде любят, завидуют им, говорят о них по радио, сочиняют про них песни. Было даже немного обидно, что у него столько замечательных орденов и медалей, да ещё Золотая геройская звезда. А у папы нет ни одной даже самой захудалой медали! Неужели он не герой? Такого представить я совершенно не мог, ведь и мой папа был на войне, а на войне все обязаны становиться героями. А как же иначе?!

– У меня ситуация хуже, – кивал ему в ответ папа и дымил папиросой, – призвали меня в тридцать девятом, сразу после института. В лейтенантах был, сапёрным батальоном командовал. Западную Украину и Белоруссию освобождал ещё в октябре тридцать девятого, а с началом войны попал со своим батальоном в великолукский котёл. Вышел из окружения зимой сорок второго года, и сразу мне вкатали десятку лагерей. За измену Родине. Во враги народа, понимаешь ли, записали…

– Да, было такое, – согласно кивал головой дядя Саша, – и что обидно: ведь люди-то и в самом деле искренне считали, что если человек не погиб, а, побывав в плену, вернулся к своим, то предал Родину, и потому нет ему никакого снисхождения… Мы, то есть те, кто были на передовой, об этом и знать ничего не знали, зато рядом со своими самолётами дневали и ночевали. Звёздочки геройские получали и считали, что именно мы та элита, которой Родина обязана гордиться.

– А что у тебя было потом? – Папа невесело вслушивался в его слова, но думал о чём-то своём.

– Потом я вернулся домой в Крым и обнаружил, что никого из моих здесь уже нет – ни родственников, ни знакомых, ни стариков. Нас, крымских татар, которые испокон веков жили здесь, оказывается, в одночасье собрали с вещами, погрузили в теплушки и отправили в Казахстан, Сибирь. Да мало ли ещё куда…

– Всех-всех твоих родных? Как они посмели? Ведь ты герой! К тебе должны были с уважением отнестись!

– Я приехал сюда, и стал их разыскивать. Письма строчил во все инстанции, по райкомам ходил, в военкомате кулаком по столу стучал, военкому чуть рожу не набил… А мне, знаешь, что везде отвечали? Мол, заткни свою геройскую звезду себе в одно место и не рыпайся. Это на фронте ты был героем, а здесь свои герои. Сиди тихо, тогда, может, не вспомнят, что ты татарин и тебе здесь не место. И никто на твои боевые заслуги не посмотрит, если под раздачу попадёшь.

– Ты так и не нашёл своих родных?