Зеркало Пиковой дамы

Витя, маячивший позади, сразу завял, загрустил и покорно отошел в сторону. Аля кивнула ему ободряюще... его стало жалко. Нормальный парень, чего его все тыркают?

- Наша студия - это эксперимент, - продолжала Маруся. - Театр двадцать первого века! Ну, театр-лаборатория, что ли, базарить-то можно долго, пока сама в это не въедешь. Я так просекаю: если человеку тут хорошо, нравится и вообще он западает на это - все, финиш! Ему по жизни в студии поселиться надо. Тут такое бывает, просто чума! Да, только не вздумай всякие такие словечки при Маркуше употреблять - съест и заживо закопает! Шучу... При нем мы говорим, как надо - правильным русским языком, врубаешься? О кей, тогда пошли к Машке в гнездо знакомиться.

- В какое гнездо? - рассмеялась Аля. Эмоциональная и живая Маруся начинала ей нравиться.

- А вот оно, её гнездо! - Маруся подошла к двум ширмам, отгораживавшим уголок репетиционного зала. Тая и Аля - за ней. - Тук, тук, тук, к тебе можно? - и не дожидаясь ответа, распахнула створку ширмы, схватила Алю за руку и затащила внутрь.

Это действительно напоминало гнездо: матрац на полу, покрытый сбитой простыней, два скомканных шерстяных одеяла по-сверх, на полу - журналы, книжка и тапочки, в одном углу - кучка одежды, ботинки, в другом маленькая электроплитка, кастрюлька и чашка. Еще пачка чаю, кажется... Посередине всего этого бардака сидела девчонка со странным неподвижным взглядом, уставившись в одну точку. Она даже не сразу вскинула голову на вошедших - так глубоко задумалась. Ей было лет пятнадцать, густые светлые волосы собраны в жгут на затылке. От девчонки довольно сильно пахло потом, а её синий тренировочный костюм украшали неприятные темные пятна.

"Бомжиха какая-то!" - подумала Аля, с невольной неприязнью разглядывая жительницу гнезда.

Аля была ужасная чистюля, и если не принимала душ на ночь, чувствовала себя больной...

- Мань, опять медитируешь? Очнись, мы к тебе в гости, - с неожиданной нежностью заявила Маруся, широко улыбаясь,. - Вот погляди, кто к нам пришел! Узнаешь, у кого мы с тобой отплясывали?

Маня медленно поднялась, и заглянула Але в глаза. Той стало как-то не по себе, точно её, как какую-то вошь, под микроскопом разглядывают!

- Ой, ты пришла все-таки! - просияла она, и улыбка её была такой ясной и искренней, а голос - такой неожиданно чистый и мелодичный, что Аля растаяла. - Как хорошо, какая же ты молодец!

- Она не просто молодец, она - гений! - поддакнула Маруся. - Зеркало, от которого ты тогда прибалдела, студии подарила. Бэз-воз-мэзд-но!

Маня сразу стала серьезной, а глаза её - темно-синие, даже какие-то фиолетовые - замерцали загадочно, как огонек в ночи. Точно распахнули дверцу в неведомое. И Але почему-то подумалось, что эта Маня - колдунья! Но очень добрая... Она неожиданно для самой себя вдруг крепко-крепко пожала руки своей новой знакомой, они молча глядели друг другу в глаза, и этот миг соединил их тайным родством, более крепким, чем кровное... Это было так удивительно! Первый раз видишь человека и - на тебе! - он, едва сказав пару слов, становится тебе жутко близким и дорогим, и ты за него в огонь и в воду готова! Разве не волшебство? А может, эта Маня - фея?

От этой мысли Аля разом расслабилась и рассмеялась.

- Что, проняло? - довольно улыбаясь, сказала Маруся, наблюдавшая эту сцену. - Да, наша Маша - он такая, в неё все влюбляются - сразу и навсегда! Ну не все, конечно, только живые!

- То есть, как? - не поняла Аля.

- Ну, это наше выражение, студийное: живой человек - это значит такой, у которого душа чуткая, восприимчивая. Которая тонкий мир чувствует. Сечешь?

- Ага... - не очень уверенно кивнула Аля. - Маш, а чего ты здесь... за ширмами?

- А ей жить негде, - ответила за Машу Маруся. - И помыться, и постирать тоже негде - у нас только рукомойник наверху в мастерской, вода перекрыта. Правда, обещают скоро душ сделать.

- Меня Марк Николаевич у цыган выкупил, - объяснила Маша своим музыкальным голосом. - Я с Яшкой-цыганом по электричкам ходила и пела, а он мне на гитаре подыгрывал.

Аля не нашлась, что сказать - она и не предполагала, что бывает такое: что кого-то в наше время, как раба, выкупают за деньги! И только все глядела в эти загадочные глубокие глаза и не отнимала рук...

- Маш, знаешь... если хочешь, ты можешь у нас пожить - я только у мамы спрошу... Правда у нас грудной ребенок... братик мой. Но мама будет не против, она очень добрая!

- Так, бабоньки, кончай базар, через пять минут репетиция, - прервала их Маруся.