Зеркало старой ведьмы

Разведчики не смогли узнать, где точно располагается проход в змеиный мир, но и этого было достаточно – теперь все знали, из какого района идет нашествие. Все силы, вся волшебная мощь были кинуты на оцепление и уничтожение места, где находилась Дверь: змеелюди погибали, едва оказывались в новом для себя мире. Мало кто из них мог прорваться сквозь смертоносный град камня и железа, ежеминутно волной кативший по проклятому месту – катапульты и ядрометы трудились день и ночь! Драконы выжигали огненными струями чудом проникших сквозь плотную блокаду редких змеиных бойцов… К сожалению, боевая магия почему-то плохо действовала в этом месте, иначе подозрительный район давным-давно отправили бы под землю, в недра кипящей лавы. Или утопили бы в море. Тогда никто еще не знал, что за змеелюдьми стоит Великая Змея, поддерживающая их своей черной и очень могущественной магией. Но даже Великая Змея не в силах была бесконечно посылать своих подданных в мясорубку непокоренного мира. И тогда она пришла сама…

Здесь Эйя прервала свое грустное повествование и заплакала. Она стыдливо отвернулась от Хозяйственного, чтобы тот не видел ее слез, уткнулась в кружку с чаем. Боня поглядел на Тима, поиграл бровями – мол, как рассказ? Тим показал большой палец, а Ворча состроил унылую физиономию – он совершенно не хотел слушать оборотневские воспоминания. Он хотел колбасы с чесноком.

Бабка Эйя наконец успокоилась, отхлебнула из кружки и вновь заговорила.

…Последняя битва была самой страшной. Великой Змее уже не нужен был непокорный мир, нет. Она хотела его уничтожить полностью, ни больше ни меньше! И ей многое удалось… Но все же и Великая Змея вынуждена была отступить – неожиданно открылась еще одна Дверь, через которую пришла подмога. В сражение со змеями вступило войско Белого Дракона, и вскоре война закончилась – змеи и драконы исчезли, закрыв за собой Двери, ушли воевать в другие неведомые миры. Но на прощание Великая Змея нанесла оставшимся в живых свой последний и сокрушительный удар: она прокляла всех, кого не смогла уничтожить, наложила великое заклятие искажения. И то, что раньше было добром, стало злом; что было красивым, стало ужасным. Все и вся исказилось, превратилось в свою противоположность; ненависть и хаос воцарился в счастливом когда-то мире. Теперь не нужны стали убийцы-захватчики, потому что все поголовно стали убийцами… И пали великие города, и погибло все живое. И только бездумная нежить обитает теперь в развалинах, творя свои гнусные дела под светом остановленного проклятьем солнца…

Боня покатал в ладонях пустую кружку, искоса посмотрел на Эйю. Старуха уже не плакала, но сидела сгорбясь, уставясь в пол, словно тяжелые воспоминания придавили ее своим непосильным грузом.

– Одна отрада, – старуха подняла на Хозяйственного измученный взгляд, – что вы, о Магистр, живы. Ибо прошел слух, что пронзили вас насмерть серебряным копьем.

– Враки, – рассеянно отмахнулся Бонифаций, – клевета. Меня, если на то пошло, и золотым топором не проймешь.

– Шутите, – усмехнулась старуха, – понимаю.

– А что, серебро для оборотней опасно? – вклинился в разговор Тимка.

– Смертельно, – не поворачиваясь к нему, отрезала Эйя.

– Ого, – пробормотал Ворча, – не простое это дело, быть оборотнем. Зачерпнул, скажем, супу серебряной ложкой и – ага! Помер. Или котлету на серебряную вилку подцепил: брык – и готов. Нда-а…

– Как же ты… э-э… не измененной проклятьем осталась-то? – Боня налил старухе холодного чая в подставленную кружку. – Как вообще живешь?

– В миг проклятья я была здесь, – старуха обвела свободной рукой вокруг себя, – в храме бога солнца. Это меня и спасло – храмы устояли против колдовства. Не все, но устояли. А живу… – она грустно вздохнула, – разве это жизнь? Существую я. Храм, пожалуй, единственно безопасное место, где ныне относительно спокойно. Нежить сюда боится заходить. Видно, как-то действуют на них светлые силы древних богов.

– А ежели ему на дырявый зуб серебряную коронку надеть надо, чтобы нерва в нем не болела? – ни к кому собственно не обращаясь, вдруг громко спросил Ворча. – Тогда он тоже вымрет? Ну и дела, – и опять замолк, зажав бороду в кулак и о чем-то напряженно думая.

Старуха не ответила, только дернула острым ухом, словно надоедливого комара отогнала.

– Скажи, уважаемая Эйя, – Хозяйственный погрозил пальцем карлику, – не случалось ли тебе видеть какую-нибудь странную птицу? Или двух человек в черных плащах и капюшонах, с красным стеклянным посохом? Или слышать о таких?

– Случалось, – подумав, ответила старуха. – И видеть случалось, и слышать. Они такой тарарам тут устроили!

– Где? Как? – одновременно воскликнули Тим и Боня.