Зеркало теней

Все той же беспощадной Афродиты

Мы — рабы!

30 — 31 декабря 1911

ПРЕДЧУВСТВИЕ

Во мгле, под шумный гул метели,

Найду ль в горах свой путь, — иль вдруг,

Скользнув, паду на дно ущелий?

Со мной венок из иммортелей,

Со мной мой посох, верный друг,

Во мгле, под шумный гул метели.

Ужель неправду норны пели?

Ужель, пройдя и дол и луг,

Скользнув, паду на дно ущелий?

Чу! на скале, у старой ели,

Хохочет грозно горный дух,

Во мгле, под шумный гул метели!

Ужель в тот час, как на свирели

В долине запоет пастух,

Скользнув, паду на дно ущелий?

Взор меркнет… руки онемели…

Я выроню венок, — и вдруг,

Во мгле, под шумный гул метели,

Скользнув, паду на дно ущелий.

1911

ВЛАСТИТЕЛЬНЫЕ ТЕНИ

Зову властительные тени.

А. Фет

ЕГИПЕТСКИЙ РАБ

Я жалкий раб царя. С восхода до заката,

Среди других рабов, свершаю тяжкий труд,

И хлеба кус гнилой — единственная плата

За слезы и за пот, за тысячи минут.

Когда порой душа отчаяньем объята,

Над сгорбленной спиной свистит жестокий кнут,

И каждый новый день товарища иль брата

В могилу общую крюками волокут.

Я жалкий раб царя, и жребий мой безвестен;

Как утренняя тень, исчезну без следа,

Меня с лица земли века сотрут, как плесень;

Но не исчезнет след упорного труда,

И вечность простоит, близ озера Мерида,

Гробница царская, святая пирамида.

7—20 октября 1911

МОИСЕЙ

Пророк, чей грозный нимб ваятель

Рогами поднял над челом,

Вождь, полубог, законодатель,—

Всё страшно в облике твоем!

Твоя судьба — чудес сплетенье,

Душа — противоречий клуб.

Ты щедро расточал веленья,

Ты был в признаньях тайных скуп.

Жрецами вражьими воспитан,

Последней тайны приобщен,

И мудростью веков напитан,—

Ты смел смотреть во глубь времен.

Беглец гонимый, сын рабыни,

Чужих, безвестных стад пастух,

Ты с богом говорил в пустыне,

Как сын с отцом, как с духом дух.

Ты замысл, гордо-необычный,

Как новый мир, таил в себе,

И ты, пришлец, косноязычный,

Царю пророчил о судьбе.

Пастух, — ты требовал народа,

Раб, — совершал ты чудеса.

Тебе содействуя, природа

Тьмой облекала небеса.

Вчера преступник, нынче принят

Как вождь, ты был гордыни полн:

Ты знал, что жезл взнесешь, и сгинет

Погоня меж взметенных волн.

Но что ж, несытый, ты замыслил?

Тысячелетий длинный строй

Ты взмерил, взвесил и исчислил,

Как свой удел, как жребий свой.

Народ пастуший и бездомный,

Толпу, бродящую в песках,

На подвиг страшный и огромный

Ты дерзостно обрек в веках.

Сказал: «Ты сломишь все препоны!

Весь этот мир, он — мой, он — наш!

Я дам тебе мои законы,—

Ты их вселенной передашь!

Что может мира жалкий житель?

И что могу — я, человек?

Ты будь моей мечты хранитель.

Теперь, потом, в веках, вовек!»

Назначив цель, ты, год за годом,

Водил в пустыне племена,

Боролся со своим народом,

Крепил умы и рамена;

Великий, строгий, непонятный,

Учил мятущихся детей,

Готовил их на подвиг ратный,

Воспитывал ловцов людей.

И день настал. В дали туманной,

Ты, с Нево, взорами обвел

Далекий край обетованный,

Поник челом и отошел.

Твой лик, спокойно-помертвелый,

Взирал на ближний Галаад,

Но знал ты, что во все пределы

Твои глаголы долетят.

Какие б племена ни встали,

Какие б ни пришли века,

Им всем вручит твои скрижали

Твоих наместников рука!

Как древле, грозный и безмерный,

Над буйным миром ты стоишь,

И свой народ, поныне верный,

Ведешь державно и хранишь.

Декабрь 1911

КЛИТЕМНЕСТРА

Сестра — царит в надменной Трое,

Сестре — немолчный гимн времен,

И славный будет славен вдвое,

Когда он за сестру сражен.

Певцы, на царском шумном пире,

Лишь о Елене станут петь,

И в их стихах, и в громкой лире

Ей суждено вовек блестеть.

Не обе ли мы дщери Леды?

И Зевс не также ль мой отец?

Мне — униженья, ей — победы?

Мне — в тернах, в розах — ей венец?

Не вся ль Эллада за Елену

Стоит? Ахейские суда

Крутят вдали морскую пену,

И наши пусты города!

Мое Атрид покинул ложе,

Привесил бранный меч к бедру,

Забыл покой, — и за кого же?

Не за меня, а за сестру!

И всё ли? Он не дочь ли нашу,

Как жертву, на алтарь принес?

И нет ее, и чем я скрашу

Обитель старости и слез?

Всё — в дар забывшей честь и право,

Двумужнице! в стенах врагов

Смеющейся борьбе кровавой

И родине кующей ков!

А я — отверженна, забвенна,

Мне — прялка, вдовья участь — мне,

За то, что буду неизменно

Ждать мужа в яви и во сне!

Нет! если людям на презренье

Я без вины осуждена,—

Да совершатся преступленья!

Да будет подлинно вина!

Да будет жребий мой заслужен,

Неправый суд да будет прав!

Душе — венец позора нужен,

Взамен венца похвал и слав!

О, эвмениды! мне не страшен

Бичей, взнесенных вами, свист!

Спеши ко мне и скрой меж брашен

Клинок убийства, мой Эгист!

1911

СМЕРТЬ АЛЕКСАНДРА

Пламя факелов крутится, длится пляска саламандр,

Распростерт на ложе царском, — скиптр на сердце,—

Александр.

То, что было невозможно, он замыслил, он свершил,

Блеск фаланги македонской видел Ганг и видел Нил.

Будет вечно жить в потомстве память славных, страшных

дел,

Жить в стихах певцов и в книгах, сын Филиппа, твой удел!

Между тем на пышном ложе ты простерт, — бессильный прах,

Ты, врагов дрожавших — ужас, ты, друзей смущенных —

страх!

Тайну замыслов великих смерть ревниво погребла,

В прошлом — яркость, в прошлом — слава, впереди —

туман и мгла.