Зеркало тетушки Маргарет

- Милая моя леди, вы задаете мне вопрос, - ответствовал сэр Филипп, который я еще не осмеливался задать сам себе. Ответ зависит от хода войны. Я, разумеется, первым делом посещу ставку главнокомандующего, где бы она к тому времени ни находилас, вручу верительные письма, узнаю о благородном искусстве войны все, что надобно знать жалкому дилетанту, и, наконец, своими глазами полюбуюсь на все то, о чем мы так много читаем в официальных сообщениях.

- Также я от души надеюсь, сэр Филипп, - продолжила леди Ботвелл, - что вы не забудете о том, что являетесь мужем и отцом, и хотя вы и считаете возможным потакать вашим воинственным причудам, но не позволите им завести себя в опасность, с которой вовсе ни к чему сталкиваться никому за исключением лишь профессиональных военных.

- Леди Ботвелл оказывает мне слишком большую честь, - молвил сей доблестный искатель приключений, - проявляя хоть малейший интерес к этим подробностям. Но чтобы успокоить вашу лестную для меня тревогу, скажу: не забывайте, ваша светлость, что я не могу подвергнуть риску сего весьма достойного отца семейства, которого вы столь любезно вверили моему покровительству, без того, чтобы тем самым в опасности не оказался и один честнейший малый, некий Филипп Форрестер, с которым я вожу дружбу вот уже около тридцати лет и с которым, хотя кое-кто и считает его фатом, у меня нет ни малейшего желания расставаться.

- Что ж, сэр Филипп, вы сами - лучший судья в ваших делах. У меня же нет прав вмешиваться - вы мне не муж.

- Упаси Господь! - вырвалось невольно у сэра Филиппа. Bпрочем, он тут же прибавил: - Упаси Господь меня лишать моего друга сэра Джеффри столь бесценного сокровища.

- Но вы - муж моей сестры, - продолжила леди,- и, полагаете сознаете ее нынешнее смятение духа...

- Если можно заставить меня осознать ее состояние духа, только о том и твердя с утра до вечера, - сказал сэр Филипп, - то уж верно, я худо-бедно об этом наслышан.

- Не берусь тягаться с вами остроумием, сэр Филипп, - отрезала леди Ботвелл, - но вам следовало бы понимать, что это смятение вызвано исключительно тревогой о вашей же безопасности.

- В таком случае я изумлен, что такая безделица столь волнует саму леди Ботвелл.

- Интересы моей сестры могут заставить и меня озаботиться передвижениями сэра Филиппа Форестера, хоть мне отлично известно что при иных обстоятельствах он не пожелал бы знакомить меня с ними. Кроме того, я пекусь еще и о безопасности моего брата.

- Вы подразумеваете майора Фальконера, вашего брата по матери? До он-то какое отношение имеет к нашей нынешней приятной беседе?

- То отношение, что вы и с ним имели некую беседу, сэр Филип, ответила леди Ботвелл.

- Разумеется, мы же свойственники, - пожал плечами сэр Филипп, - и как таковые общались друг с другом.

- Вы уклоняетесь от темы, - возразила леди Ботвелл. - Под "беседой" я подразумеваю беседу недружественную, касательно вашего обхождения с вашею женой.

- Если вы, леди Ботвелл, считаете, что майор Фальконер настолько неразумен, чтобы навязывать мне советы по поводу моих домашних дел, то смело можете поверить и в то, что подобное вмешательство могло раздосадовать меня столь сильно, чтобы я порекомендовал ему приберечь свои советы до той поры, когда его о них попросят.

- И, находясь с моим братом Фальконером в таких отношениях, вы собираетесь вступить в ту самую армию, где он сейчас служит?

- Никто не знает пути чести лучше майора Фальконера, - усмехнулся сэр Филипп. - Искатель славы вроде меня не может выбрать себе лучшей дороги, чем следовать по его стопам.

Леди Ботвелл поднялась и подошла к окну, из глаз ее хлынули слезы.

- И подобная-то бессердечная болтовня, - горько промолвила она, является единственным ответом, какой вы можете дать нам на наши тревоги из-за ссоры, могущей иметь самые ужасные последствия? Милостивый Боже! Да из чего сделаны сердца мужчин, способных так насмехаться над чужими страданиями?

Сэр Филипп был растроган и отбросил тот шутовской тон, каким разговаривал до сей минуты.