Зеркало Триглавы

Антон жестом ловкого фокусника достал из заплечной сумы кусок ткани, легким взмахом расстелил прямо на траве и пригласил:

— Прошу к столу! — Он по сказкам знал, что скатерть-самобранка чрезвычайно проста в эксплуатации.

Тимофей посмотрел на него, как на идиота, а затем оба они уставились на пустой «стол». Накрыть поляну красиво не получилось — застиранный кусок полотна был девственно пуст. Обескураженный Антон пожал плечами. Сломалась, что ли? Так ведь волшебные вещи вроде вечные. Может, сказать что-то надо?

Оказалось, не надо, потому что скатерть сама подала голос, да еще такой недовольный:

— Что, зараза, самой лень готовить? Так сиди голодная! Ишь, моду взяла, как что, так меня сразу дергать, не ресторан, чай!

Тимофей захохотал так, что с ближайшего дерева взлетели перепуганные птахи. А Антон продолжал тупо смотреть на скатерть, которая вещала с прежним темпераментом:

— Еще и мужика в гости притащила, еды не настачишься! Не буду гостя твоего кормить, и не уговаривай!

— Скатерть-самобранка! Ой, не могу! — никак не мог успокоиться оборотень. — А инструкцию тебе Баба-Яга положить не догадалась, как с такой сварливой кухаркой управиться? Под такой аккомпанемент кусок в горло не полезет, точно! Ой-ей-ей!

Антон побагровел, его мужская гордость оказалась сильно уязвлена. Понятно, кто ж голодного мужика дразнить станет, только глупая скатерть, которой все равно на кого орать. Парень изо всех сил хлопнул по импровизированному столу ладонью, чуть руку не отбил и зло сказал, угрожающе растягивая слова:

— Таааак, не понял! Ну, ты, чудо заморское, быстро дай пожрать двум мужикам, и не скупись, пока я тебя на ленточки не распустил и по деревьям бантиками не позавязывал!

Скатерть замолкла, переваривая услышанное. Что уж там она себе надумала, только стол стал быстро заполняться посудой с различными яствами, а скатерть залебезила:

— Извините, извините, как же сразу-то хозяина не признала, сейчас все в лучшем виде будет сделано! Кушайте, мои дорогие, кушайте на здоровье! Как приятно, когда у мужчин хороший аппетит!

— То-то же! — расслабился Антон. — Давай, Тим, чем бог послал! И отдыхать, а потом дальше пойдем.

Бесцельное блуждание по лесу, пусть даже такому уютному, надоело. Спасательная экспедиция зашла в тупик, а день клонился к вечеру, и пора подумывать о ночлеге.

Внезапно лес расступился, в просвете блеснула лазурная гладь воды, и Антон с Тимофеем вышли на берег лесного озера, в которое впадал их ручеек, ставший к тому времени гораздо шире, чем в начале.

— А теперь куда? Птаха здесь явно нет, — произнес Антон, поворачиваясь к слегка отставшему Тимофею. Тот неотрывно смотрел на большую живописную птицу с человеческим лицом, которая, нахохлившись, меланхолично покачивалась на ветке ракиты, склонившей ветви к воде.

Увидев людей, птица оживилась, развернула крылья, которые были покрыты постоянно меняющимся, как в калейдоскопе, узорами, кокетливо стрельнула глазками в их сторону, улыбнулась и… запела. Из ее горла полились чарующие звуки — мелодия, трель — это невозможно было описать.

Антон остолбенел, более удивительного и прекрасного голоса он никогда не встречал. Птицу хотелось слушать и слушать, чувствуя, как душа отрывается от тела и уносится в заоблачные выси, потому что обещало пение неземное блаженство.

И вдруг резким диссонансом мелодии в ушах громыхнуло: — "СЕБЯ ЗАБУДЕШЬ".

Антон с заметным усилием оторвал ноги от земли, сделал шаг, другой, скрипя зубами от напряжения, принялся поспешно отрывать полосы рубахи и забинтовывать ими свои уши. Ничего более умного ему в тот момент не придумалось, а про Орфея разве что совсем тупой не слышал.

Закончив, кинулся к Тимофею, который удобно устроился на траве под деревом и ни на что не реагировал, уставившись пустым взглядом на что-то малопонятное, видимое только ему.

Антон, чертыхаясь, схватил "очарованного странника" за шиворот и поволок подальше из опасной зоны. Остановился он только тогда, когда голос чудовищной птицы затих в отдалении.

Ни одна попытка привести Тимофей в чувство не увенчалась успехом: Антон тряс оборотня, лупил по щекам, несколько раз изо всех сил, со злостью, ущипнул. Анестезия была стопроцентной — к боли Тимофей тоже был безразличен.

Антон устало уселся рядом: — "Блин, связался с детским садом, один бесследно пропал, другой — живой труп… Что делать?" Похоже, этот вопрос стал для него таким же актуальным, как и для господина Чернышевского.

От совсем безрадостных мыслей его отвлек какой-то шум на берегу озера. Подняв голову, Антон увидел девушку, которая весело плескалась в лучах заходящего солнца.

Черт! Неужели в этом безлюдном лесу есть еще кто-то, кроме них!