Зеркало Триглавы

— Разве ты обижен? Ты был самым способным учеником, — удивилась Триглава. Во время разговора её настроение резко изменилось. Голос уже не дрожал от гнева, застывшие черты лица разгладились, и Людмила опять поразилась тому, как же красива эта женщина: — "А ведь она похожа на ту, в которую превратилась чешуйчатая тварь. Жаль только, не удалось толком разглядеть, но улыбка… Улыбка та же"

— Я? Обижен? — Кащея перекосило от злости. — Да я просто взбешен. Я начал стареть!

— А, по-моему, ты неплохо выглядишь, — Триглава внимательно рассматривала его, — почти не изменился.

— Пока ещё действуют диорийские метаболиты, но скоро… Время идет, а мы не вечны. Сварог уже совсем старик.

— Я ведь тебе всё показала.

— Всё? Вот это? — В глазах Кащея полыхнуло бледно-зеленое пламя. Людмиле показалось, что костлявые пальцы акудника зажили самостоятельной жизнью. Жесты менялись с непостижимой скоростью.

Триглаву протащило по полу и распластало под самым потолком. Из открытого рта женщины не вырвалось ни единого звука, но лицо её исказилось от адской мУки. Кожа покрылась мельчайшими капельками багряной испарины.

Кровь быстро пропитала некогда красивое, а сейчас изодранное в клочья, платье, и тоненькими струйками стекала по ногам женщины и дальше, по стене, скапливаясь на полу темной лужицей. Из-под плотно сжатых век также сочилась кровь вперемешку со слезами, оставляя на обагренных щеках светлые полоски.

Людмила хорошо помнила первую встречу со стариком и его внезапную атаку. И ту боль, подобную которой она никогда в жизни не испытывала. Все внутри чародейки скрутилось в тугой узел — жалость и страх, ненависть и бессилие. Её бы воля…

— Это? — повторил Кащей, внезапно опустив руки. Триглава, как сломанная кукла, рухнула вниз. — Болью и страхом выцеживать жалкие крохи, продлевающие мою жизнь,? Да легко… Только ты забыла уточнить, чего мне это будет стоить. Наши новоявленные боги свои моральные принципы ставят превыше всего. Сварог даже выбил их на камне, в назидание потомкам. Столько силы всадил, что тот теперь даже желания выполнять может. Не часто, правда… Мне бы его умение.

Пленница пришла в себя. Слабый стон сорвался с её запекшихся губ.

— Что? Поговорим? — Триглава еле заметно кивнула. — Это другое дело, — из открытых ладоней Кащея вырвались бело-голубые искры, разошлись веером и накрыли светящейся полусферой женщину. — Я без тебя тут кое-что сам сообразил. Ты ведь учила только брать… Иногда и отдавать надо.

— Не думала, что пригодится, — чаровница стояла перед своим мучителем. Ни следа от перенесенных ею страданий не осталось, лишь подсыхало темное пятно на полу, напоминая о том, что произошло раньше.

— Да, и меньше всего ты могла предположить, что это будет нужно тебе самой.

— Точно. Вот так частенько и бывает — приветишь страждущего, а потом глядь, а он уже в твоем доме всем заправляет, хозяином полноправным себя считает. И гостей приглашает на кровавый пир…

— Это ты о том сброде? Ну, куда ж без него — одному мне с вами двумя затруднительно справиться было, а на крупного зверя и загонщиков поболе надо.

— Как только смог собрать столько недовольных мною?

— А это легко — люди достаточно внушаемы. Там словечко, здесь шепоток и готово — все на борьбу со злом. Сложнее подгадать, чтобы все «дома» были.

Триглава расхохоталась:

— И что? Всех застал?

Её звонкий смех был так заразителен, что Людмила невольно улыбнулась.

— Если ты об этом, то да.

Диориец вытащил из складок своей длинной хламиды тесак с широким клинком и швырнул его под ноги чаровницы. Та отшатнулась назад, словно не веря своим глазам, потом опустилась на колени, подняла нож, разглядывая его. Осторожно провела рукой по клинку, стирая с него бурые потеки. Кащей внимательно наблюдал за ней:

— Хех… какую дурость совершила… Ты что ж думала — если поделишься своей силой с Велесом, то он станет неуязвимым? Уж если я с тобой справился, то он мне на один зубок. Надеюсь, Навь его приняла. — Триглава впилась взглядом в лицо диорийца, пытаясь прочесть что-то очень важное для себя. — Тут ты оплошала… Стой, ты куда?

От тела чаровницы остался едва заметный силуэт. Контур его очерчивала тускло светящаяся фиолетовая кайма, которая угасала с каждым мгновением.

Кащей кинулся к Триглаве, попытался схватить её ускользающую тень. Холодная белая вспышка на миг ослепила Людмилу, а потом…

…потом она увидела вместо женщины чешуйчатую тварь. Не издав ни звука, существо метнулось к диорийцу и застыло, обездвиженное его повелительным жестом:

— Нет, это лишнее. Меня этим не испугать. Я знаю, что ты утратила большую часть себя, добровольно отказавшись от своего естества. И ради чего? Только чтобы быть сходной с нами?

— Тебе этого не понять, — прошипела Триглава. Жуткий облик сползал с нее, как змеиная шкурка во время линьки, являя взору прежнюю чаровницу.

— Мне? — Кащей вплотную подошел к женщине, не забывая при этом контролировать её движения. — А ведь я так много не требовал… Тебе даже не пришлось бы меняться.