Зеркало Урании

Хоггбены не только способны буквально из воздуха создавать известные в науке лазеры и ядерные реакторы, но они овладевают такими вещами, которые даже не снились современным ученым: левитацией, телепортацией, телепатией. Хоггбены делаются невидимыми, выделяют из себя миллионы двойников, владеют чудесами психотехники, проходят сквозь стены. Но все это так, небрежненько, наплевательски. Они простые ребята, не знают мудреных научных слов и объясняются на чудовищном сленге. Притом всячески скрывают свои диковинные свойства от окружающих. И недаром! Когда-то за ними охотились жадные цари и жрецы, их сжигали на кострах инквизиции, побивала камнями суеверная толпа. А сейчас они приманка для генералов и «прохвессоров», готовых на любую бесчеловечность, на любое вероломство, чтобы только овладеть тайнами Хоггбенов. Бедные Хоггбены, несчастные кобольды, жалкое гонимое племя мутантов. Они грубы и невежественны, живут самой примитивной жизнью, им ничего не надо, только оставьте их в покое, перестаньте травить их, как красного зверя, дайте спокойно пожить. Жестокая антитеза культур! Но человечность, обычная порядочность всегда остаются на стороне Хоггбенов. Обыватели-фермеры и жители индустриальных гигантов — противостоят Хоггбенам, словно жадная и косная толпа, одноликая и жестокая, как в века Калигулы и Борджиа.

Но не ради прошлого отрицает Каттнер окружающую его действительность. Гениальный ребенок Авессалом, символически нареченный именем непокорного сына библейского царя Давида (рассказ "Авессалом"), с высоким достоинством отстаивает свое право быть человеком. Во имя любви к сыну отец Авессалома пытается взять под контроль его мысли, как секретная служба берет под контроль телефонные разговоры. Это уже конфликт сегодняшнего дня. И Каттнер решает его в пользу молодого, чистого, прогрессивного, в пользу будущего.

Среди выдающихся фантастов Америки особое место занимает Роберт Шекли. Это мастер хлесткого памфлета, острой социальной сатиры. Такие его рассказы, как "Паломничество на Землю" и "Седьмая жертва", могут украсить любую антологию. Недаром по "Седьмой жертве" был поставлен фильм, снискавший громкую известность. Шекли прирожденный сатирик, и сатирик многогранный. "Ювеналов бич" гармонично сочетается у него с заразительным юмором, теплой дружеской улыбкой. Но как только дело касается самого главного для Шекли — человеческих ценностей: любви, порядочности, права человека оставаться самим собой — он становится беспощадным, жестоким. В этом "Паломничество на Землю" и "Седьмая жертва" очень близки к блестящей новелле Андре Моруа "Палас-отель Таннатос". Как свойственно великим творениям, произведения поднимаются над границами литературных жанров. И "Седьмая жертва", и новелла Моруа — вещи безусловно фантастические, но одновременно и реалистические. Их можно назвать даже научно-фантастическими, поскольку железная логика человеческих поступков — это тоже наука, наука исследования малейших движений человеческой души.

Герою "Паломничества на Землю" подсунули эрзац-любовь. Он стремился на родную планету обогатить свою душу величайшим сокровищем человеческих отношений, а его ограбили. И закономерна развязка: путь насилия и жестокости — обычный путь. Если отнять у человека любовь, оплевать эту любовь, заставить предать ее, он перестает быть человеком.

Кроме нескольких превосходных рассказов, Шекли написал романы «Корпорация», «Бессмертие» ["Корпорация «Бессмертие» — ЮЗ], "Путешествие через бесконечность". И в них он оставался верен себе, своему девизу: "взглянуть на общество наивными глазами постороннего человека". Зачем это нужно писателю? Чтобы осветить беспощадным светом койку, на которой лежит больной. Это же очень важно знать, чем и как сильно он болен. Хотя бы для того, чтобы начать лечить. Но это уже другая задача. Шекли не ставит диагноза. Он не философ, он не задумывается над движущими силами социальных противоречий. Но с удивительной обостренностью художника чувствует болезнь и бьет тревогу.

Гипноз страха

Их родословное дерево росло не в теплицах,

Не для них лихачи приспосабливали бубенцы под дугу.

Только раз на веку им везло прокатиться:

Только раз на веку, да и то на последнем шагу.

Б. Окуджава

Некто безликий просочился под мирный кров и сдавил спящему горло… Так начинается роман Элфреда Бестера "Уничтоженный человек". Ночь — пора призраков и кошмаров. Это дань первобытному анимизму, когда людям каменного века повсюду мнились подстерегающие их недобрые силы. Это отголосок литературной традиции, достигшей своего апогея в готическом романе. Это реверанс в сторону психологии, которая резко отличает "ночное сознание" от «дневного». Наконец, это реалии большого капиталистического города, где, согласно статистике, с наступлением сумерек, резко подскакивает число преступлений, самоубийств и непреднамеренных отравлений наркотиками.