Зеркало Урании

"Чем же объясняется успех фильма, который сделан совершенно в духе тридцатых годов и в традиции многосерийных лент Флэша Гордона и Бака Роджерса? Кажется, словно "Война звезд" отражает тягу Америки… к упорядоченным, ясным отношениям, к почти религиозной идиллии (курсив мой. — Е. П.), простая мораль которой перенесена в космическое пространство, где мелкие жизненные заботы не отвлекают от мыслей о будущем".

Здесь все верно, за исключением "мелких забот".

"Десятилетие, в котором начались космические полеты, — пишет влиятельный западногерманский журнал «Шпигель», — и впервые человеку было пересажено чужое сердце, в котором был разгадан механизм человеческой наследственности и была установлена армия электронно-вычислительных рабов, все же не было таким уж золотым, если к его концу самая могущественная индустриальная страна земного шара сотрясается до основания от волнений и насилия; миллионы юношей и девушек участвуют в акциях протеста или пытаются «забыться» в снах, навеваемых гашишем и марихуаной".

Весьма симптоматичное признание. Оно подводит своеобразный итог несбывшимся надеждам и крикливым предсказаниям лжепровозвестников грядущей эры технотронного просперити. В отличие от промышленных переворотов прошлого нынешняя научно-техническая революция предстала в неразрывном единстве с коренными социальными преобразованиями, круто изменившими облик нашего мира. Наивные чаяния, что научно-технический прогресс, подобно чудодейственному компасу, проведет старый добрый корабль капитализма через все рифы и мели, развеялись. Успехи программы «Аполло» не отразились на войне в Индокитае, синтез первого гена не снял проблему бедности, электронные вычислительные машины третьего поколения не уберегли валютную систему капиталистического мира от потрясений. Одним словом, победы науки и торжество техники не излечили социальные язвы. Скорее напротив, еще сильнее растравили их. На фоне блистательных побед человеческого разума яснее и обнаженнее предстали противоречия между трудом и капиталом. Недаром журналист Р. Винтер назвал свою нашумевшую книгу о современной американской действительности "Кошмары Америки".

Именно эти кошмары среди бела дня, именно эти трагические коллизии повседневности заставили многих западных футурологов пересмотреть свои прогнозы, отбросить ставшие традиционными представления о "неограниченном прогрессе", "научно-техническом чуде" и даже о "безбрежной свободе личности".

Так, американский футуролог Герман Кан приходит к тому, что одна лишь усложненность высокоорганизованного общества 2000 года потребует радикальных качественных перемен. В частности, они выразятся в том, что личная свобода будет ограничена все более жесткими рамками. Благо прогресс техники дает правительству для этого весьма широкие возможности. Ведь уже сейчас электроника практически свела на нет частную жизнь. «Радиомаслина» в коктейле, «стрелка-передатчик», бесшумно впившаяся в оконную раму, ЭВМ, подслушивающие телефонные разговоры, — все это уже давно перестало быть атрибутом антиутопий.

В остром романе Элфреда Бестера "Уничтоженный человек" действуют люди, наделенные экстрасенсорным восприятием, способные «прощупать» человеческое сознание, память, смутные потаенные инстинкты. Эти, несомненно, фантастический элемент. Но даже он не делает окружающее мультимиллионера Рича общество более открытым, чем, скажем, напичканный электроникой Лондон или Лос-Анджелес. При этом нужно учесть и наложенное автором на своих «щупачей» ограничение — профессиональную тайну. Такого ограничения нет ни у тайной полиции, ни у частных сыскных агентов, ни у адептов промышленного шпионажа. Напротив, их профессиональный долг как раз предписывает разглашение чужих тайн. Причем разглашение особого рода, для узкого круга посвященных и заинтересованных лиц. Впрочем, далее мы специально коснемся и профессиональной этики «щупачей». Покажем, насколько наивны были надежды автора на эффективность подобных ограничений.

Мысль о том, что искусство вообще является зеркалом общества, а фантастика может быть уподоблена зеркалу параболическому, вряд ли поразит чье-то воображение. Уже по самой своей природе фантастике свойственно гиперболизировать реальность, собирать ее отраженный свет в яркий фокус своей преднамеренной кривизны. И в этом смысле современная англо-американская фантастика излучает направленный поток напряженности и страха. Страх, страх разлит в обществе, в один голос говорят нам романы, киноленты и телепередачи, как бы перефразируя апокалипсическое название картины Эдварда Мюнка "Крик, крик разлит в природе".

Источников для страха более чем достаточно. Здесь и неуверенность в завтрашнем дне, и непрерывная инфляция, и безработица, и волнения в негритянских кварталах, и рост преступности.