Зеркало воды

Надо сказать, некоторое время она действительно честно работала: закончила две не очень срочные речи, немного поковыряла задание от Жермена… Но затем поймала себя на том, что вот уже полчаса листает сайт с легендами и сказками народов мира. И на глаза попадались, как назло, одни и те же сюжеты.

«… Младший же брат поехал берегом реки. Внезапно он увидал, как с неба спускаются три птицы – медная, серебряная и золотая. Подивившись такому чуду, он спрятался за кустом бузины и стал смотреть дальше. Коснувшись земли, птицы сбросили своё оперение и обернулись прекрасными девами. Хороша была та, чьи волосы сияли, как розовая медь, ещё красивей вторая, с волосами как белое серебро. Но воистину прекраснейшей была третья, с косами яркими, точно золото. И тогда младший брат, не колеблясь, схватил её оперение…»

Ни к чему хорошему для волшебницы или заколдованной принцессы, оставившей свою «магическую шкурку» без присмотра, такое поведение, как правило, не приводило – по меньшей мере, несколько глупых заданий, которые приходилось выполнять за ленивого героя, семейные проблемы и кризис личности. А если герою хватало ума сжечь пресловутое оперение, это гарантировало дополнительные испытания.

«Он вышел в халате, – размышляла Летиция, опустив планшет и прикрыв глаза. В окна начали колотиться первые струи дождя; ветер завывал, как брошенная собака. – Он вышел в халате, а его одежды остались в ванной».

Видимо, это и называлось логической ловушкой.

– Я пожалею, наверняка ведь пожалею, – пробормотала Летти, на цыпочках подбираясь к собственной ванной.

Остановиться было решительно невозможно.

Белый Лис оказался тем ещё неряхой. Он весь пол залил водой с пеной, рассыпал шипучую соль, а полотенце утопил в ванне. Бело-синие расшитые одежды неопрятной горой лежали под раковиной – сыроватые, очевидно более поношенные, чем показалось сначала… Руки к ним потянулись сами собой.

– Это не фетиш, нет, ни в коем случае, – успокаивала себя Летти, вороша ткань. – И не обыск. Я просто сложу их, и всё. Ой!

Под чем-то бледно-синим, до ужаса напоминающим женскую ночную сорочку, обнаружилась поясная кожаная сумка. А в ней – фолиант, звенящий металлическими цепочками.

«Книга многих чудес».

Вокруг неё клубилось что-то… что-то… как пар или дым, но только отчётливо красное. Господин Жермен не зря интересовался, поила ли Летиция страницы своей кровью. Теперь было отчётливо видно: эта вещь жадная, жаждущая, опасная. Разумеется, ею не могла владеть обычная женщина, даже и целый мастер Складных Речей второго ранга, но и оставить её Белому.

– Невозможно, – выдохнула Летиция, вытряхивая книгу из сумки и в панике прижимая к груди. Выскочила в холл, влезла в туфли – и застыла в нерешительности.

«Невозможно оставить книгу ему. Надо их разделить… Но как? Спрятать? А где?»

Она не сомневалась, что даже если Белый спит, то вот-вот почувствует пропажу каким-нибудь дурацким мистическим образом или примитивно выглянет на шум. И тогда сумасшедшая выходка потеряет смысл, а другого шанса избавиться от книги, может, и не представится. В квартире было слишком мало места, где можно что-либо спрятать, а добраться до Жермена в такую погоду вряд ли бы получилось.

«Крыша!» – озарило вдруг Летицию.

Кроме телеантенн, на верхушке дома был телескоп, лавочка – и заброшенная голубятня, которую устроил один из жильцов прежде. Преуспел ли в разведении птиц или нет, наскучило ему хобби или он столкнулся с непреодолимыми трудностями – таких подробностей история не сохранила. Зато сам домик с вольерами остался – притулился в углу крыши, в противоположной стороне от астрономической площадки.

Цокая каблуками, Летиция буквально взлетела по лестнице, благо до крыши оставалось всего пять этажей. Завёрнутая в целлофановый пакет книга словно горела, пульсировала, как живая.

«Только бы успеть».

…Везения не хватило совсем чуть-чуть.

Ветер на крыше сбивал с ног, но дождь почти перестал – видимо, буря отступала. Громыхало уже где- то вдали. Пригибаясь, Летти пересекла половину крыши и почти добралась до вольеров, когда совершенно отчётливо почувствовала чужой взгляд. Он, конечно, не имел веса, температуры или других физических характеристик, но был отчётливо тяжёлым и горячим.

Она остановилась, вцепившись в поручень, и, не оборачиваясь, произнесла.