Зеркало воды

– Знаешь, мне всегда казалось, что между неудачей и удачей довольно много общего. Это же просто экстремумы. И то, и другое – невероятное стечение обстоятельств, когда случаются именно те события, которые наименее вероятны. А остальное – эмоциональная окраска. Что одному плюс, другому минус… Ну, вот как у нас сейчас.

Белый ответил не сразу. Сначала проявился – босоногий, в сползшем с плеча халате, затем сделал несколько невесомых шагов. Смотрелось это жутко, иномирно; маска сдержанно светилась, точно впитывая отблески далёких молний.

– А ведь мне в некоторый момент показалось, что ты моё доверие не обманешь, – произнёс он очень усталым голосом. – Вот женщина, подумал я, которую не сломили неудачи. У неё лёгкий нрав, открытый разум – и это не меняется, сколько бы бед ни обрушивалось на неё. Может, я что-то делаю не так, подумал я тогда… О, прискорбная ошибка. Вот и ты поддалась жадности.

«Жадность тут ни при чём!» – хотелось запротестовать Летиции, но она сдержалась.

Один из первых законов построения убедительной речи: не оправдываться, особенно когда обвинения размытые и туманные, а чувства кипят.

– Глупая ситуация, – признала она и невольно присела, когда очередной порыв ветра вдавил её в поручень. Сорваться с крыши ей как-то совершенно не хотелось. – Ладно, попробуем по-другому. Зачем тебе книга, Белый? Хочешь отомстить? Кому? Людям, которые уже пару веков как умерли? Или Книжнику? Если что, то ему я уже отомстила, лотос увял, все дела. Может, на этом остановимся, а?

– Да что ты можешь знать о мести? – он сделал ещё шаг вперёд. – Об этом чувстве, которое кипит…

– Если оно кипит, то это изжога, – возразила Летиция, отодвигаясь вдоль поручня на всякий случай. – А месть, конечно, штука приятная, но только пока не требует больших затрат и не портит здоровье. Прямо как острая пицца. В мире есть довольно много интересных вещей, ты ведь и сам вчера убедился, зачем зацикливаться на чём-то одном?

Над крышей заколыхались призрачные белые хвосты, смешиваясь с грозовыми облаками. Запахло озоном.

– Ты не поймёшь. Моя свобода…

– Если я правильно поняла то, что мне объясняли, все твои проблемы – от этой штуки, – потрясла она книгой. Лис дёрнулся, потом застыл на месте, словно в стену врезался. – Почему ты не избавишься от неё? Из-за силы? Брось, я же с тобой целый день провела. Тебе не интересны все эти пляски с доминированием, тебе нравится просто играть. Тогда почему?

– Ты не…

– Ну так объясни! – рявкнула она.

Белый вздрогнул и немного отступил. Отступил, встряхнул головой, точно смахивая наваждение…

– Я родился очень давно, – произнёс он наконец громко, перекрывая завывания ветра. Призрачные хвосты бесновались у него за спиной. – Плод союза принца из павшей династии и легкомысленной лисы. Меня обучали как волшебника, а затем отправили служить при дворе, дабы род моего отца возвысился снова. Не прошло и десяти лет, как я превзошёл всех своих учителей и начал писать собственную книгу.

Голос у Летиции оборвался:

– Эту?

– «Книгу многих чудес», – подтвердил он. – Хотя тогда она названия не имела. Так её назвали другие люди, намного позже.

«Значит, чувства автора».

К несчастью, Летиция его понимала. И даже больше, начинала проникаться сочувствием, а это уже совсем никуда не годилось: нельзя убедить кого-то в том, в чём не уверен сам.

– А… маска?

– Маску мне поднесла любовница, – очень мягко ответил он. – Изумительно красивая женщина. И очень, очень умная. Я примерил её подарок без раздумий, и следующее, что я помню – развалины императорского дворца. Ту женщину и называют первой владелицей «Книги многих чудес», а с книгой ей достался и трон… Она продержалась довольно долго. Когда следующий хозяин завладел книгой и распорядился убить государыню, той было уже за семьдесят. Почтенный возраст. Впрочем, и тогда казалось, что красота её не поблекла.

Летиция замерла, вжимаясь в поручень.

– Не за все воспоминания стоит держаться. Иногда надо сделать выводы – и двигаться дальше, а не хранить токсичные сувениры.

– Ты определённо много рассуждаешь о вещах, о которых не знаешь ничего, – ответил Белый с теми же странными интонациями.

Тут до неё наконец дошло: он ведь не злится. Он действительно разочарован, подавлен и чувствует себя обманутым снова. И Летиция решилась.

– Ладно. Ладно… – Она отлепилась от поручня и провела рукой по лицу, отводя волосы в сторону. Из-за ветра получилось не очень. – Откровенность за откровенность. Не буду разводить сопли, скажу сразу по делу. В общем, со счастливым детством мне как- то не повезло: папин банк разорился со скандалом. Нам пришлось переехать в другой город, буквально ютиться по углам, вот это всё… Конечно, мы страшно страдали. Друзей у меня не осталось, я и даже думала о самоубийстве, ну так кто не думал в нежном возрасте? А потом я однажды пришла домой, а он там. Папа в моей комнате. Висит.

Картинка опять ожила в воспоминаниях, чёткая, вплоть до последней пылинки, кружащей в солнечном луче. Голову повело; Летти зажмурилась.

– Соболезную твоей…

Белый говорил так, словно боялся разбить её голосом.