Зеркало войны

Щиты внешнего ряда чуть раздвинулись. Рид оценил выучку пехотинцев и мысленно поблагодарил Симона Равельского. Тот и правда не пожадничал, отдал лучших. Щиты раздвинулись ровно настолько, чтобы арбалетчики могли прицелиться. А больше и не надо, рычаги они взвели, как только степняки заорали. Чай, тетива не ослабнет, не успеет…

Залп был не по всадникам. По коням.

Простите, лошадки.

И стреляли одинаково неплохо и гвардейцы, и люди Рангора. Стрелы степняков хрустели под сапогами пехоты, а вот арбалетные болты били точно в цель. Хотя по такому числу мишеней и захочешь – не промажешь. Особенно если мишень летит прямо на тебя, что есть силы понукая хрипящего коня.

Риду было искренне жалко благородных животных, но это было самым удачным решением. Кони спотыкались и падали, а вот всадники…

Кто-то успел спрыгнуть. А кто-то и не успел.

Крики, хрипы… раненая лошадь кричит страшно. Страшнее человека. И слушать это больно.

Кони падали, скачущие сзади налетали на них, образовалась свалка. Второй залп довершил начатое.

Рид зло оскалился. Не зря он оставил всех коней в Равеле, спе́шил гвардию и наплевал на злобные шепотки за спиной. Где бы они сейчас оказались?

Коня от стрел не прикроешь, и раненые лошади вмиг бы разбили каре. Ладно еще обозные скотины, которые ко всему привычны, к ним и люди приставлены, и защищены они по полной. Там и попона из войлока, и кожа нашита, и металл кое-где… только всех коней так не прикроешь.

Третий выстрел.

Арбалетчики тоже отлично стреляли залпами, по сигналу рога. Степняки выигрывали количеством, арбалетчики – качеством. Четвертый выстрел окончательно расстроил налет степняков, заставив их откатиться живой волной назад. Пятого не последовало – нечего зря болты тратить.

Мерно зарокотал барабан – и каре опять двинулось вперед.

Рид хмыкнул.

Так-то вам. Привыкли крестьян угонять?

Так вам сейчас покажут, в чем отличие регулярного войска от разбойников-налетчиков. Объяснят на вашей вонючей степной шкуре и добавят прописи. На сколько их хватит, Рид не знал, но пока – идем?

Держимся…

– Продолжаем движение!

А что такого?

Налетели – и налетели, получили, откатились… не останавливаться же здесь на ночлег? Риду требовалось оттянуть на себя побольше врагов…

И кто бы сомневался, что это удастся?

Такую наглость ему кал-ран Мурсун спускать не собирался.

* * *

– Сыны шакала!!! Трусливые бабы!!!

Кал-ран Мурсун немного нервничал. И у кал-рана была причина.

Пять тысяч! И… сколько их там? Пятьсот человек?

Один к четырнадцати.

Один. К четырнадцати.

Казалось бы, что стоит налететь, смять, растоптать копытами коней наглецов.

Словосочетания «рельеф местности» кал-ран не знал. А то бы и его обматерил. Пять сотен человек водят за нос его доблестных воинов! Какой позор. А кстати, кто именно?..

Кал-ран бросил взгляд на кан-гара разведчиков.

– Кто это?

– Мой кал-ран, они идут без знамен. – Кан-гар поклонился, всем видом выражая, что он бы и рад, но как тут вывернешься? – Цвета Аллодии, знамя Аллодии, но личного знамени командира нет.

Мурсун скрипнул зубами.

– Твари! Атаковать! Атакуйте их со всех сторон, осыпайте стрелами, не давайте передышки!

Кан-ары переглянулись.

Что ж, в словах кал-рана есть истина. Однако…

Самым умным оказался кан-ар Савеш, молодой, но ранний, искренне обижающийся, что ему не досталось место Мурсуна.

– Мой кал-ран, наши луки не пробивают их щиты. А если мы подходим ближе, они отвечают залпами арбалетов.

Мурсун зарычал от злости.

– Возьмите лучших лучников! И пробейте их строй! Я не желаю слышать трусливых оправданий, я хочу видеть кровь врага!

Савеш прижал кулак к груди в знак повиновения. Но в черных глазах, глубоко запрятанное, читалось злорадство.

«Ты не справишься, Мурсун. И каган казнит тебя, а я займу место, которого достоин…»

Кал-ран читал эти мысли так же четко, как если бы Савеш произнес их вслух. И не сдержался.

– Если ты, кан-ар Савеш, через час не справишься с врагом, я сам казню тебя! Каган не успеет напиться твоей крови!

«Все равно ты раньше меня сдохнешь, кусок кизяка! – Савеш поклонился. – Я принесу тебе их головы, потому что я лучше тебя. И каган наградит меня».

Кал-ран и кан-ар обменялись ненавидящими взглядами, потом Савеш повторно бросил к груди кулак, глядя на кал-рана, мол, твоя воля, – и отправился исполнять приказ.

* * *

– Может, стоит поднять все знамена?

– Чем тебя не устраивает знамя Аллодии?

Свое Рид пока не поднимал. Ни к чему. А вот знамя Аллодии… вы пришли на нашу землю, вас бьют ее хозяева. Это во-первых.

А во-вторых, как только Рид поднимет свое знамя, по его следу кинутся все степняки. Слишком уж оно приметное, другого такого нет. По забавной иронии судьбы, на знамени маркиза, которого степняки звали Черным Волком, был изображен – заяц.

Белый и пушистый, на голубом поле[4].

Как и многие другие звери, на герб заяц запрыгнул случайно.

Давным-давно, когда первый из Торнейских только основал свой род, у него хватало недоброжелателей.

Ехал маркиз однажды по лесу, на дорогу выскочил заяц, ошалел, встал столбиком, маркиз нагнулся, чтобы подхватить его, – и аккурат над головой мужчины свистнула стрела.

Две секунды.