Зеркало загадок

Чтобы продемонстрировать первый тезис – искажение испанского языка в Рио-де-ла-Плате, – доктор Кастро обращается к методу, который мы должны квалифицировать как софизм, чтобы не подвергать сомнению его интеллект; или же как наивность, чтобы не сомневаться в его добросовестности. Он собирает отрывки из Пачеко, Вакареццы, Ласт-Ризона, Лимы, Контурси, Энрике Гонсалеса Туньона, Палермо, Льяндераса и Мальфатти – затем с бессмысленной серьезностью их цитирует и предъявляет urbi et orbi[206] как образцы нашего испорченного языка. Он не может и предположить, что подобного рода экзерсисы («Феко с молокалом / И cо сдобной булкой / Ты с товарищами пьешь, / как заправский щеголь») – не более чем карикатуры. Кастро же объявляет их «признаком серьезной языковой трансформации», отдаленными причинами которой стали «хорошо известные обстоятельства, приведшие к тому, что Ла-Плата сделалась регионом, до которого едва доносилось биение сердца континентальной Испании». С тем же успехом можно утверждать, что в Мадриде не осталось и следа от испанского языка, судя по песенкам, которые записал в 1896 году Рафаэль Салильяс («Испанский преступный мир и его язык»):

Говорят, у той девахи
Вылысела дырка.
Я б не знал, что все в ажуре,
Кабы не потыркал.

В день фартовый я бычка

Сцапал на перо
И сестричку подсадил
На бычачий рог.

По сравнению с этим неистовым лингвистическим сумраком песня на лунфардо кажется почти кристально ясной:

Фраер зарядил своей
Кралечке по харе
И дал деру поскорей,
Завидев вертухая[207]

.

На 139-й странице доктор Кастро анонсирует еще одну книгу о проблемах языка Буэнос-Айреса, на 87-й он хвастается, что сумел расшифровать диалог между селянами у Линча, где «персонажи используют такие варварские фразы и выражения, понять которые до конца может только тот, кто в совершенстве знает жаргоны Рио-де-ла-Платы». «Жаргоны»: ce pluriel est bien singulier[208]. На самом деле, кроме лунфардо (скромного тюремного подмалевка, не идущего ни в какое сравнение с роскошным испанским калó), в Аргентине нет ни одного жаргона. Мы страдаем не от диалектов, а от диалектологических институтов. Эти учреждения живут тем, что порицают разного рода жаргоны, которые сами же и выдумывают. Они изобрели язык гаучо на основе стихов Эрнандеса; придумали коколиче, опираясь на речь клоуна из креольского цирка Подеста; выдумали весре, подслушав разговоры школьников. Их опора – такие вот обломочные материалы; вот чем мы им обязаны – и будем обязаны еще долго.