Зеркальщик

– Для меня это большая честь, поверьте мне. Я только и думал, что о вас, и не мечтал ни о чем ином, только бы встретиться с вами еще раз.

– Если это действительно так, – заметила Симонетта, подмигнув, – то наши чувства совпадают.

Пока они обменивались любезностями, к ним подошел Джакопо. Он забрал у Симонетты лютню и, обращаясь к зеркальщику, сказал:

– Вы хотите сопровождать Симонетту? В таком случае вы должны взять лютню, чужестранец!

– С какой охотой я последовал бы за вами, – так же двусмысленно ответил Мельцер, – но мой талант кроется скорее в обращении с оловом и свинцом, кроме того, у моих переливов совершенно иное значение, чем у ваших. Так что оставим все как есть.

Симонетта и зеркальщик обменялись улыбками, и Джакопо удалился вместе с инструментом.

– Вы должны понять моего брата, – сказала лютнистка, глядя вслед Джакопо, исчезнувшему в толпе. – Он ревнив как мавр, но совсем не злой, поверьте. Мы с раннего детства привязаны друг к другу, с тех самых пор как наш отец не вернулся из путешествия в Индию. Говорили, что его забрала чума. От горя и печали наша мать вскоре скончалась, и брат моей матери вынужден был взять нас к себе. Еды было мало, а побоев много, и тогда мы решили бежать. Мне было пятнадцать, брат на два года старше меня. На корабле мы приплыли в Константинополь и с тех пор зарабатываем тем, что играем и поем, и живется нам лучше, чем когда бы то ни было. Один путешественник поведал нам, что наш отец живет в Мадрасе с индианкой… Но зачем я вам все это рассказываю?

Мельцер слушал словно завороженный, особо не вникая в смысл сказанного. Симонетта сопровождала свои слова столь милыми ужимками, что он не мог оторвать от нее глаз, так же как в первый вечер.

– У вас наверняка много поклонников, – сказал зеркальщик, осторожно прощупывая почву.

Симонетта засмеялась и взяла его под руку.

– Пойдемте, – сказала она, – на нас все смотрят. И этим я уже ответила на ваш вопрос.

Мельцер шел рука об руку с Симонеттой среди разодетых в пух и прах людей, и ему казалось, что он парит в облаках. Ему казалось, что весь мир улыбается ему. Зеркальщика переполняло счастье.

Пока они пробирались сквозь толпу гостей и Мельцер наслаждался завистливыми взглядами, прекрасная лютнистка продолжала:

– Давайте не будем обо мне. Меня намного больше интересует ваше таинственное искусство.

– Таинственное искусство? – испугался Мельцер.

– Говорят, что вам с помощью зеркала удалось вернуть императору радость жизни. Вы маг или даже волшебник?

Мельцер остановился и поглядел Симонетте в глаза.

– Если бы я обладал такими способностями, я наверняка знал бы, что мне делать. Нет, у большинства чудес всегда есть естественное объяснение.

– Ну, а если бы были чародеем, – не сдавалась Симонетта, – что бы вы тогда делали? Скажите мне!

– Я бы, – нерешительно начал зеркальщик, кладя обе руки ей на плечи, – я бы заколдовал вас, чтобы вы глядели только на меня.

Симонетта ответила, не сводя глаз с Мельцера:

– Я думаю, вы и есть чародей и уже околдовали меня.

Ее губы приблизились к его губам.

Словно во сне зеркальщик ощутил поцелуй ее нежных мягких губ, почувствовал стройное тело, прильнувшее к нему с кошачьей гибкостью. Он был поражен до глубины души и сам себе казался неумелым и неловким. Мельцер охотно признался бы в любви прямо там, не сходя с места, но он заставил себя обуздать страсть из боязни сказать что-то не то. Зеркальщику хотелось стать на колени перед прекрасной венецианкой, но на то, чтобы сказать, что он любит ее, ему не хватало мужества. Ничто так не пугало Мельцера, как необходимость открыть свои чувства и вероятность быть осмеянным.

– Как вы прекрасны, Симонетта! – произнес он вместо этого и добавил: – Я восхищался вами с самого начала.

Каждый из этих комплиментов лютнистка уже наверняка слышала, и не раз, но Мельцер понял это только после того, как замолчал. И откуда ему знать, не принадлежит ли Симонетта к тому сорту женщин, которые, желанные и пользующиеся успехом, сегодня отдаются одному, а завтра – другому?

И тут, словно прочитав его мысли, лютнистка подняла брови и сказала:

– Отчего вы размышляете о будущем, когда вашего внимания требует настоящее?

С этими словами она приникла к нему. Зеркальщик почувствовал ее бедра, кончики ее грудей и глубоко вздохнул.

Но прежде чем он в своей беспомощности успел совсем потерять голову, к ним подошли двое слуг в ливреях и с корзинками в руках. Слуги раздавали маски и причудливые головные уборы.

Симонетта выбрала себе желто-зеленую маску в крапинку с маленьким острым клювом над носом, Мельцер получил причудливую шляпу с броскими черно-белыми полями. Октет в шитых золотом костюмах и красных чулках исполнял мавританский танец с криками, во время которого мужчины кружили вокруг женщин и после каждого круга делали движение, задуманное, вероятно, как радостный полет, но больше похожее на прыжок через лужу.

– Прелестная птичка, – заявил Мельцер, обращаясь к Симонетте, – я охотно повел бы вас танцевать, но танцевальное искусство столь же чуждо мне, как и страна, где растет перец. Думаю, это выглядело бы довольно жалко.