Зерна граната

Но Дюпон не был сопляком, еще немного – и исполнится двадцать девять. В его годы отец уже носил наследника на руках и с высоты своих плеч показывал зеленое море виноградников, которые должны были перейти к Фабиану. А мать, пахнущая изысканными парфюмами, тонкой пудрой и – совсем чуть-чуть – хересом, спрятанная от мира в комнатах, полных кружев и драгоценностей, будто еще одна жемчужина в шкатулке…

Здоровы ли они теперь?

Фабиан спустился на нижнюю палубу, а оттуда – еще ниже, во владения кока, к которому его приставили, не спросив, хочет ли он того. Его желания больше не принимались в расчет.

Тот, ругаясь под нос, подтолкнул к нему полный таз картофеля и швырнул короткий нож. Не говоря ни слова, маркиз примостился на низком табурете и принялся очищать клубни от кожуры. После его ножа картофелины походили на кирпичи.

Кок быстро это заметил, грузно подкатился к нему, схватил за шиворот волосатой лапищей и ткнул лицом в очистки.

– Что это за дерьмо, ты, каракатицы кусок? Еще раз так срежешь, жрать заставлю, пока назад не полезет!

Для острастки второй раз макнув Дюпона в ведро с картофелем, он вперевалку вернулся к своему краю стола.

Маркиз не ответил, хотя внутри все клокотало от гнева. В последние месяцы он брал нож в руки, только чтобы метнуть его в мишень – Хорхе учил его всяческим эффектным трюкам.

Он должен быть благодарным. Благодарным и безмолвным. Кто знает, чем кончилась осада? Они сбежали в тот же миг, как безумная дочка Верховного судьи, эта психопатка Луиза, вышла из пещеры с головой собственного брата в руке. Ждать было нельзя, слишком велик риск, а полагаться на расположение бывшего товарища по Комитету он не мог. Пока остальные бандиты были заняты наблюдением за встречей на дне ущелья, они улизнули.

Хорхе давно знал, что проход в глубине скалы ведет не в ее непролазные недра, а на другую сторону, и держал это в тайне. На всякий случай.

Это знание спасло их никчемные жизни.

Они быстро добрались до Сан-Мора и сели на первый попавшийся корабль, оказавшийся китобойным судном. Оно уходило на незаконный промысел на север, где царили несовместимые с жизнью морозы, а в небе, говорили, висели сияющие иллюзорные замки. Древние северяне считали их мостом между мирами.

Поначалу Дюпон жалел, что не удалось прибиться к корсарам, потом загорелся идеей увидеть север своими глазами, но, проведя на борту всего-то три дня, потух. И теперь мечтал только об одном – при первой же возможности сойти на землю и вернуться в родное поместье в Галлии. Упасть в ноги отцу, попросить прощения за беспутство и транжирство, за азартные игры, пьянство и продажных девок, за неоправданный риск честью семьи и собственной жизнью. И ради чего?

Морок растаял. Он хотел приникнуть к ароматной земле солнечной Галлии, расцеловать нежно-зеленые виноградные лозы и никогда, никогда больше не покидать дома.

Но до ближайшего кантабрийского порта, где капитан планировал пополнить запасы пресной воды, было еще далеко.

По скользкому от рыбьих потрохов полу к Фабиану пожаловало очередное ведро с помоями.

– Вынеси. И только попробуй расплескать, мать твою, я тебя самого на похлебку пущу, понял? – буркнул кок, не поднимая на помощника глаз.

Дюпон отшвырнул тупой нож, подхватил ведро и двинулся вверх по скрипучей лестнице.

По крайней мере, в отличие от первого путешествия на корабле, у него была возможность выходить на поверхность и дышать свежим воздухом.

И мочиться прямо в море, чем он и занялся после выполнения поручения.

Еще одна улыбка фортуны – им не выпала честь подбрасывать уголь в жерло двигателя, на его раскаленные лопасти, похожие на титаническую пасть. Легкие закоптились бы, и до смерти привязался сухой кашель.

Хорхе все еще отмывал палубу, но теперь он силился достать лохматой шваброй до трубы, из которой валил угольный чад.

Вроде нормальный парень, голова на месте, руки-ноги целы. И как его только угораздило клюнуть на эту недоделанную бандитку? Окрутила, троллья дочь, и не далась. Ни ему, ни полоумному беззубому каторжнику, хотя и перед тем задом вертела. Подумать только – собственными руками отрубила, кровь брызгами по лицу. Хотя, если подумать, она была недурна фигурой.

Только бы отец принял его обратно.

Он скажет… скажет… Как много нужно сказать старику!

Отряхнувшись и заправив рубашку, Фабиан взялся было за веревочную ручку ненавистного ведра, но тут заметил, как группа иберийских матросов сгрудилась на другой стороне палубы. Они гроздью нависли у самых перекладин и галдели, указывая на что-то в скалах у берега.

Возвращаться к бешеному коку не хотелось, или хотя бы не так скоро, поэтому он решился подойти.

Судно должно было проходить мимо берегов провинции Павао со столицей в небольшом городке, знаменитом театрами, садами, кабаками и домами терпимости, – он знал это из разговоров.

Но когда Фабиан приблизился к матросам, то не сразу понял, что привлекло их пристальное внимание. Пришлось спрашивать.

– Да вот глядим, дворец отгрохали на самом отвесе, – охотно пояснил чернявый старик, иссушенный морем. – Хоромы из белого камня! Живут же люди!

– Да где?