Зерна огня, или Свидетель деяния

Как видно, Мариана приняла молчание спутника за свою безусловную победу. Горделиво повела подбородком, расправила плечи, улыбнулась… ох и заразительная улыбка, невольно восхитился сэр Бартоломью.

В молчании покинули трактир, в молчании же проехали через деревеньку. Поселение хоть и маленькое, да не из бедных. Кудлатые шавки провожали путников яростным лаем, в панике шарахались из-под копыт пестрые куры. Чуть ли не посреди улицы, в разбитой колесами луже, залегла пятнистая свинья. На завалинке под резными ставнями сидели две старушки, лузгали тыквенные семечки, сплевывали шелуху под ноги. Проводили рыцаря и его спутницу любопытными взглядами. Барти не отказался бы перекинуться с ними словечком: расспросить насчет постоялого двора и его хозяина. Уж кто-кто, а деревенские кумушки знают. Но подобный разговор требует неторопливой доверительности, а Мариана так и рвется вперед, знай горячит красавицу-Пенку; пожалуй, предлагать остановку сейчас бессмысленно. А разделяться – нет, не время и не место. Мало ли…

Выбежав за околицу, тракт пересек широкую луговину и нырнул в лес. Барти невольно нашарил самострел. Мариана заметила; покосилась не то насмешливо, не то просто недоуменно.

– Не люблю этот перегон, – ответил на невысказанный вопрос рыцарь. – Вечно тут что-то происходит. Ольховник да орешник, самые засадные места.

– Какой вы, однако, воинственный, сэр Бартоломью, – протянула Мариана. – Ночью вошли во вкус, или у вас в традиции по утрам разгонять пару-тройку засад? Вместо завтрака?

– Хорошо бы подвиги совершались острым язычком, – буркнул Барти. – Тогда, доблестная Мариана, мы могли бы засчитать тебе победу над королевским рыцарем и повернуть обратно в Себасту.

Мариана вспыхнула; на язык ей рвались сразу несколько ответов, один другого язвительнее. Но тут до путников донесся истошный женский визг.

Девушка, отложив спор на потом, выхватила шпагу и пустила Пенку в галоп. Храп, не дожидаясь понуканий, пристроился кобылице в хвост. Сама бы не порезалась, злобно подумал Барти. Ишь, разогналась навстречу подвигу. Мысленно костеря на все корки родителей, дающих дочкам слишком много воли, зарядил самострел. На самом дне сознания мелькнуло: странно, один-единственный крик – и всё. Что-то здесь не так. Но думать было некогда: обогнув пригорок, всадники во весь опор вылетели на большую поляну, и рыцарь осадил коня, решив: здесь.

На поляне, вдалеке от дороги, горел костер, над костром булькала в котелке пахучая гусиная похлебка, и коренастый дядька в летах увлеченно мешал варево деревянной ложкой на длинной ручке. Лысина дядьки блестела каплями пота, на круглом добродушном лице читалось предвкушение доброго обеда. Стояла поодаль крытая тентом телега, паслась выпряженная низкорослая лошадка с вислым брюхом.

Коротко рассмеявшись, Барти разрядил самострел.

– А кто кричал? – растерянно спросила Мариана.

– А вам-то какое дело? – Из телеги выпрыгнула девушка в полотняных некрашеных штанах и рубахе с закатанными рукавами; кудрявые рыже-каштановые волосы, небрежно стянутые на затылке дорогой алой лентой, рассыпались по плечам. Она и визжала, усмехнулся Барти. Подвиги откладываются, какая жалость, благородная Мариана.

– Наш долг защищать слабых и обижаемых, – торжественно выдала Мариана. Добавила, чуть запнувшись: – Во имя Господа.

– Ну и защищайте себе, кто ж вам мешает. – Девчонка потянула носом и пошла к костру, нарочито не обращая внимания на новоявленную защитницу.

Барт, смеясь, соскочил с коня:

– Рад встрече, Базиль. Каким ветром в этих краях? Ты ж вроде в отпуск не собирался?

– А, рыцарь Барти! Доброго тебе здоровьичка! – Дядька облизал ложку, положил на лист лопуха и встал. – Не собирался, верно. Нам сейчас в отпуска ходить не с руки. На севере, понимаешь, неспокойно, жалованье страже идет как по военному времени, дай Господь здоровьичка и Хальву и братцу его. Да вот, понимаешь, пришлось. Племяшей к себе забрал. Это вот Кэтрин, племяшка моя. Хорошая девочка, одна беда – шумная чересчур.

Мариана, окатив девушку презрительным взглядом, вогнала шпагу в ножны.

– Слышно было издалека, – кивнул Барти. – Что стряслось-то? Будь дело на постоялом дворе, решил бы, что мышь напала.

– Змея, – ухмыльнулся Базиль. – И ладно б какая гадина, понимаешь, ядовитая, а то…

– Дядя! – Кэтрин сердито тряхнула головой.

– Что «дядя»? Ужика испугалась! Подсаживайтесь, что ли. Трапезничать будем.

– Мариана? – спросил Барт.

– Э-э-э…

– Прошу, благородная госпожа, – Базиль указал на расстеленное у костра одеяло. – Не побрезгуйте угощением простых людей. Дорога уравнивает всех.

– Э-э-э… ладно. – Мариана неторопливо спешилась.

– Позволь представить, Мариана… – Рыцарь взял девушку за руку и церемонно подвел к костру. – Базиль, мой старый друг. Бывший десятник себастийской городской стражи, бывший наемник, бывший… впрочем, нет. Воином он быть не перестал. Сейчас устроился в Цзельке.

– В замковую стражу принца Филиппа, – с неприкрытой гордостью уточнил Базиль. – А уж туда, благородная госпожа, абы кого не возьмут.