Жаба с кошельком

Алиса жила довольно далеко, в Матвеевском. Покружив между грязно-серыми блочными домами, я отыскала нужное здание и попала в подъезд.

Соседка Кочетковой оказалась милой женщиной примерно моих лет, может, чуть постарше.

– Вот, – протянула я ей конверт, – меня из НИИ ядохимикатов прислали, вам наша заведующая звонила, по поводу компенсации за отпуск, тут две тысячи для Алисы, пересчитайте, пожалуйста!

– Ой, лучше не надо, – испугалась соседка, – с чужими деньгами я предпочитаю не связываться, небось еще расписаться за них заставите!

– Да нет, так велели передать.

– Очень странно, – нахмурилась она, – что у вас за порядки в бухгалтерии, если так запросто средствами расшвыриваетесь?

– Не знаю, я всего лишь курьер, но мне велено всенепременно вручить деньги, иначе ругать станут!

– И не просите!

– Ну неужели трудно! Соседка ведь! Или вы в ссоре?

– Мы в нормальных отношениях, – пояснила тетка, – но не дружим. Здороваемся вежливо, и все. Приезжайте через месяц. Алиса вернется в июле.

– А куда она поехала?

– Вам зачем? – Тетка проявила бдительность.

– Ну, если это недалеко, в Подмосковье, то туда съезжу, мне начальство голову открутит, если конверт не вручу.

– Сейчас погляжу, – кивнула соседка, – она где-то мне записала.

Дверь захлопнулась, я осталась стоять на лестнице, изучая порванный дерматин. Минуты текли томительно.

Наконец баба высунулась наружу.

– Еле отыскала, деревня Толубеево, лагерь «Вершина».

– Это где такая?

– А понятия не имею, – ответила она, – вроде Алиса про Киевский вокзал говорила. Точно, вспомнила! Она еще злилась, что надо на электричку попасть, которая с Киевского рано утром уходит, иначе потом на автобус не успевает. До этого Толубеева от станции еще хрен знает сколько на рейсовом колесить.

Дверь снова закрылась. Я вернулась к машине и поехала домой. Ну что ж, дело, похоже, сделано, после ужина побеседую с Дегтяревым.

Когда я вошла в гостиную, там вовсю спорили.

– Глупости, – вещал Кеша, – есть профессии, где женщинам просто делать нечего.

– А ну назови! – подпрыгивала Маня.

– Например, в адвокатуре.

– Ты и сказал, – захихикала Маняша, – да их там полно!

– Правильно, – кивнул Аркадий, – только какой от баб толк!

– Не неси чушь, – оборвала его Зайка, – женщины давно освоили все профессии.

– Баба водитель автобуса – это нонсенс, – не сдавался Кеша.

– Почему? – кипятилась Маня. – Чем мы хуже вас, скажи на милость?

– Физиология у вас другая, – вздохнул Федор, – нежное существо не должно переносить на плечах шпалы. Господь задумал нас разными, уж поверьте, он не дурак.

– Насчет шпал ладно, – кивнула Зайка, – это тяжело, но при чем тут адвокаты?

– Потому что и мозгов бабам господь отсыпал вполовину меньше, чем нам, – нагло заявил Аркадий. – И вообще нужно жить по законам русского языка!

– Какое отношение к теме беседы имеет русский язык? – подхватила я нить разговора. – Или, по-твоему, нам и разговаривать нельзя?

– Некоторые только и делают, что болтают, – неожиданно встрял Дегтярев.

Кеша с умилением глянул на полковника, улыбнулся ему и сказал:

– Сейчас поясню ход моих рассуждений. Вот смотрите, вспоминаем слова, обозначающие профессию, допустим, он – учитель, она – учительница. Или актер – актриса. То есть наш язык, сформировавшийся в незапамятные времена, дает нам понять, что дама с указкой в руке или в парике на сцене вполне нормальное явление.

– И чего? – не поняла Маня.

– Дай договорить, не перебивай старших, – взъелся на нее Кеша. – Едем дальше: доктор. Ну-ка сделайте из этого слова «женский» вариант.

– Докториха.

– Докторица.

– Ну что, теперь ясно? То же самое с врачом, с «ним» все ясно, а с «ней»? Врачиха? Следовательно, нечего бабам лезть в медицину, не их ума это дело. Космонавт, пилот, адвокат…

– Ну с последним ты перегнул палку, – возмутилась я, – адвокатша можно сказать или адвокатесса!

– Звучит отвратительно, – скорчился Кеша, – и в армию бабам никак нельзя. Он генерал, она…

– Генеральша, – завопила Маня, – вот и фиг тебе! Дурак!

– Сама такая, – мигом отбил Кеша, – генеральша – это жена генерала. Ну-ка, а с президентом что? Как вас величать на посту главы государства? Президентка?

– Неправда твоя, – взвыла Манюня, – вракушки! Есть такие профессии, куда по твоей логике мужчинам вход воспрещен!

Кеша снисходительно глянул на раскрасневшуюся девочку.

– Ну-ка, назови хоть одну!

Маруська слегка растерялась, я же быстро стала вспоминать – токарь… токариха? Слесарь… слесарица? Шофер… шоферица? Академик… академица? Вот какая отвратительная несправедливость, причем существует она, кажется, лишь у русских. У немцев, например, вы к названию любой профессии просто прибавляете суффикс «ин», и получается женский вариант, исключений нет.

– Слабо, – подвел итог Кеша.

– Домработница, – заявила Ирка, ставя на стол блюдо, – вот, пожалуйста, домработница. Домработников не бывает.

– Ладно, – хмыкнул Кешка, – согласен, это оставляйте себе, насчет домработницы не спорю, самое ваше занятие.

Вымолвив последнюю фразу, он встал и вышел из комнаты.

– Лучше бы ты молчала, – налетела на Ирку Маня, – нашла что сказать!

– С какой стати возник спор? – спросила я.